Сотник

Вышли в поле. И Царь немало удивился тому, как добро посажен овес. Ровными рядами да равномерно без проплешин, без которых обычно и не бывает. Ведь засеивали ладно что с руки, банально раскидывая зерна. Отчего весь засев и так выходил весьма неоднородный. Так потом еще и птицы старались, склевывая от половины до двух третий семян. А тут прямо волшебство какое-то.

– Так сеялку супруг мой сделал.

– Сеялку? Что сие?

– О! Очень простая, но добрая в хозяйстве выдумка.

С этими словами она провела к складу сельскохозяйственного инвентаря. Где и показала.

По сути сеялка представляла собой обычную двуколку с деревянным коробом сверху. Только днище короба было не горизонтальным, а круто наклоненным к заднему краю.

В самом нижнем месте этого короба имелась продольная прорезь к которой был плотно подогнан валик. Деревянный. Имевший прерывистые прорези, по которым зерна и отбирались, дозированно попадая в желобки при обороте.

Обычные деревянные желобки располагались сразу за узкими ножами. Из-за чего зерна падали не НА грунт, а в импровизированные грядки. Второй ряд ножей с едва заметными отвалами эти посевные дорожки засыпал.

Конь тащил сеялку по пашне. Колеса вращались. От них через ремень вращался вал. Ну и шел посев.

Просто.

Примитивно.

А главное плотник Игнат с помощниками сделал буквально за несколько дней не сильно напрягаясь. И почти без помощи кузнеца. Причем большую часть сил Игнат потратил на валик, который требовалось хорошо подогнать. Ну и на пропитку его вареным льняным маслом, дабы не рассыхался. Как и всей этой повозки.

– Дивно, дивно, – покивал Иоанн Васильевич. – А это что за корыто?

– Это галльская жатка, Государь. Супруг сказывал, что такие использовали еще до восхода звезды Первого Рима.

– Вот как? Какое-то корыто на колесах. Как оно может жать?

– Все просто Государь. Вол или лошадь запрягаются сюда. И направляются на ниву. Вот этот край принимает стебли. А вот эти зубцы их отсекают. И вот сюда, в корыто, и падают колосья. Ни одного мимо. Сам видишь – труд не великой сложности. Зато заменяет многих и многих работников на поле. И урожай можно быстро убрать, не дожидаясь, пока зерна осыплются.

Марфа говорила вполне искренне.

Только Андрей саму жатку слегка доработал. Понятно, жатку Ридли или Мак-Кея он не получил. Руки до них не дошли. Однако теперь не требовалось идти еще одному человеку, подталкивая колосья специальной приспособой.

Также Царь осмотрел плуги, бороны и прочее сельскохозяйственные приспособления. Которых хватало. Он не сильно во всем этом разбирался. Однако тех познаний, которые у него имелись, хватало, чтобы понять – ничего подобного в его державе нигде нет. И, что еще важнее, эти все «штучки» позволяли ОЧЕНЬ сильно ускорить и упростить многие сельскохозяйственные работы. А значит обойтись меньшим количеством дефицитных рабочих рук.

Шедшие с ним члены свиты тоже хмурили лбы. Многие делали вид, что им интересно. Но кое-кто действительно вдумчиво слушал объяснения этой странной женщины. И мотал на ус.

– Если ли, хозяюшка, чем еще удивить? – поинтересовался Царь, когда они закончились с сельскохозяйственным инвентарем.

– Как не быть? Есть, конечно…

И они прошли в мастерскую, где делали ковры.

И вот тут уже у всех глаза на лоб полезли. Потому что ковры на Руси в те годы были дорогущим удовольствием. И везли их из далекой дали.

Хозяйка подарила Иоанну Васильевичу первый ковер. Остальным же ответила, что подарила бы каждому. Но ковров на всех не хватить. А выделить кого-то из столь уважаемых людей – обидеть остальных.

Прошли на строящуюся крепостную стену.

– Дивно, – произнес Государь. – Отчего вы так делаете?

– Супруг сказывал, что так ромеи в старину поступали. Но после того, как варвары разрушили державу и разорили ее, подобное позабылось.

– Ясно… – кивнул Царь и сделал жест всем, чтобы отошли.

Те нехотя повиновались.

Не требовалось большого ума, чтобы понять, сейчас будет самый интересный разговор. Однако не подчиниться они не решились.

Государь же, дождавшись, пока вся его свита отойдет, спросил:

– Справная, я смотрю ты жинка. Повезло супругу твоему. Вон как за хозяйством присматриваешь. Хочу за здоровье твое вклад в лавру Троицкую дать. Дабы вы с супругом и детишками вашими не хворали. Да вот беда – какое имя писать не знаю.

– Не понимаю тебе Государь.

– Как тебя на самом деле звать?

– Марфой.

– Не лги Царю. Я ведь знаю, что от Марфы тут только тело. Назови свое истинное имя.

Женщина испуганно уставилась на Иоанна Васильевича. Но промолчала. Даже губы поджала поплотнее.

– Ты пойми. Я благоволю твоему мужу. Он много добра мне делает. Но лжи не потерплю.

– Что тебе с моих слов? Супруг мой, тебе что на этот вопрос ответил? Али ты его не спрашивал?

– А чего его спрашивать? И так ясно, кто он. А вот кто ты – я не ведаю.

– Я его супруга законная. Перед людьми и Богом венчаная.

– Ты ведь понимаешь, что я могу добиться своего иначе? – нахмурился Иоанн, которого задевало, что эта женщина ему перечить.

– Почто ты угрожаешь мне Государь? Али я обидела тебя чем? Али что замышляла супротив тебя дурное?