Сотник

– Когда Святослав умер, не уладив дела промеж братьев, Рюриковичей было мало. И они с обнаженными клинками быстро выяснили, кто из них будет править. После смерти Владимира ситуация повторилась. Однако после съезда в Любиче начался раскол и Смута. Русь распалась на мелкие осколки, которые начали отчаянно бороться друг с другом за верховенство. Отчего она ослабла, придя в ничтожество. И ее растерзали, разодрав промеж себя соседи. Даже те, кто совсем недавно и головы поднять на нее не смели. Но князья Московские смогли отчасти ее собрать обратно, скрепив своей властью. Если Смута произойдет сейчас, то это будет конец. И моя выгода в том, чтобы это предотвратить.

– Твоя? Простого помещика? – холодно усмехнулась Царица.

Андрей же пожал плечами и печально улыбнулся, не став отвечать. Однако взгляда не отвел.

Женщина прошлась по помещению. Резко обернулась и воскликнула:

– Ты лжешь!

– Зачем? – усмехнулся Андрей. – Я живу здесь. Моя жена живет здесь и мои дети. Покой и процветание державы для меня выгодны также, как и для любого здравомыслящего человека.

– Живут. Но ты можешь отъехать.

– Куда? – с какой-то жалостью спросил сотник. – В Литву или Польшу?

– Почему нет? Этим и князья не брезгуют.

– Это их дело. Я же себя не на помойке нашел, чтобы служить измельчавшим потомкам Гедиминовичей. – процедил Андрей с максимальным пренебрежением и презрением. – Да и падут они вскоре. У Жигимонта… тьфу ты, Сигизмунда, нет наследников. Мамаша его безумная жинок изводит и потомство вытравливает. Как издохнет Сигизмунд, так магнаты и развернутся в полную силу. Да уже сейчас он не Государь, а скоморох ряженый, что шагу ступить не может без одобрения магнатов. Оттого смута в державах тех только расти станет год от года.

Царица замерла, уставившись куда-то в точку на стене.

– Почему я должна тебе верить?

– Государыня, – улыбнулся Андрей, – не нужно мне верить. Но ответь, зачем мне крепость добрую ставить на земле супруга твоего? Это дорого. Это долго. Это сложно. Глупо тратить столько сил, чтобы все бросить и убежать.

Анастасия Романовна скосилась на сотника. Но промолчала.

Говорить ему о своих подозрениях в его намерении захватить власть в державе она не стала. Но парень все понял по ее взгляду.

– Глупо.

– Что глупо? – тихо переспросила она.

– Я – простой помещик. По крови. А вся эта болтовня – просто болтовня. Церковь не порушит свои догматы. К тому же я тихо сижу под Тулой и в столицу не лезу.

– Тихо?! Ты это называешь тихим сидением?!

– Я просто хорошо служу службу.

– Службу ли?

– Если ты мне не веришь, то забери мою жизнь. Вот он я. Весь в твоей власти.

Царица, чуть помедлив, кивнула и удалилась, произнеся напоследок:

– Отдыхай.

Андрей послушался и лег обратно.

Страхи Анастасии Романовны ему были понятны. Однако только сейчас он о них задумался. Серьезно задумался.

С формальной точки зрения парень являлся обычным помещиком без рода и племени. Причем даже на поместной службе он стоял всего в третьем поколении, ибо туда поверстались его деды.

Откуда сами деды взялись?

По словам дяди Фомы – из удельной княжеской дружины. Но об этом не болтали, так как там была какая-то некрасивая история. Дядя и сам ее не знал, а дед молчал как рыба. Лишь по пьяни раз обмолвился. Так что для всех – Андрей слыл безродным помещиком. Удачливым. Славным. Но абсолютно безродным.

У него имелись определенные заслуги. Но главным его ресурсом являлась слава. Серьезная, громкая слава. Так себе подспорье. Парень прекрасно знал, что слава переменчива. И толпа требует постоянного свершения подвигов, дабы ты был ею возносим.

Скорее всего Царь с Царицей тоже это понимали. И максимум что ему тут грозило – ревность Государя. Поэтому он и держался подчеркнуто скромно.

Это первая сторона медали.

А ведь была и вторая, основанная на слухах.

Молва утверждала, что Андрей – князь Всеслав. И он был вынужден играть игру, чтобы и молву не разочаровать, и открыто не начать претендовать на признание. Ведь нет ничего более ужасного, чем разочаровать толпу, от которой ты зависишь.

После той беседы в Туле и последующей попойки князья более его не задевали. И общались. Нормально общались.

Это и радовало, и пугало одновременно.

Радовало потому, что травля – не самая лучшая вещь на свете. И жить в ее атмосфере такая мерзость, что даже врагу не пожелаешь. А пугало из-за того, что выглядело все так, будто бы они его приняли и признали. Неофициально. Неформально. Хуже того, парень только сейчас отметил важный пунктик. К нему практически никогда не обращались по имени. Обходились либо какими-то необидными словами заменителями, либо вообще аллегориями.

И вот это неофициальное признание, что произошло на глазах Царя, являлось очень опасным. Ведь в глазах высших аристократов парень уже выступал не безродным помещиком с окраины державы.

Теперь ситуация эта усугубилась еще и победой на судебном поединке. Года не пройдет, а о нем в самых пестрых деталях уже будет знать вся Русь и все окрестные земли. Ну и, само собой, не обойдется без упоминания того, что Андрей-то, на самом деле…

Так что Царица нервничала вполне обоснованно.