Сотник

– Французы и турки вот уже несколько десятилетий как держат крепкий союз против него. Посему это выпад против них. Сулеймана он уязвляет тем, что дарует кому-то удел в его владения. Хотя, конечно, это что плевок через реку – не долетит. А вот по Генриху этот поступок бьет довольно больно. Ведь выходит, что Царь Иерусалима прислуживает завоевателям, в то время как настоящие ревнители христианской веры с ними дерутся. Я ведь действительно принял на себя символы воинства Христова. По эллинскому обычаю, а не по латинскому, по завету Константина Великого. Но сути вопроса это не меняет.

Иоанн Васильевич потер виски, молча обдумывая слова.

– Все слишком путано выглядит. – наконец тихо произнес он.

– И дурно пахнет, – согласился с ним Андрей. – Но я не посмел отказаться от этого дара после твоего согласия. Понимаю, что ты не мог запретить послу вручить мне награду. Но если бы я отказался, то выставил бы тебя в не лучшем свете, публично унизив и оспорив власть над своими верными слугами. Да и конфликт мог разгореться между тобой и Карлом из-за этой нелепицы.

– Красиво говоришь, – едко усмехнулся Царь.

– Государь, я не настолько глуп, чтобы хвататься за первый попавшийся титул. Тем более, дарованный мне иным Царем. Ради чего? Чтобы потешить свое тщеславие пустыми грезами? Смешно. Да и что он мне дает здесь, на Руси? Ну, кроме всякого рода бед.

– Отрадно, что ты это понимаешь, – чуть помедлив, произнес Иоанн Васильевич. – Но вызвал я тебя не для этого. Это, – он взял со столика подле себя свиток и передал его парню, – указ о твоем назначении первым воеводой Тулы с широкими полномочиями.

– Служу Царю! – гаркнул Андрей, приложив правую руку к груди, а потом приняв грамоту.

– Это, – взял он вторую, – на землю в городе. Как и желал – возле старой крепости. Это, – он взял третью, – на земли по реке Шат от твоей вотчины до самого Иван-озера. Отныне это твоя вотчина. Смотрю – не рад.

– Это большая награда, но и большая ответственность. Земли там немалые, хоть и пустые.

– Взамен, – хмыкнул Иоанн Васильевич, проигнорировав замечание парня, – я желаю, чтобы ты и дальше крепил полк Тульский и рубежи южные. Денег тебе не дам. Ты ведь мудришь и с краской, и с иным. Сам справишься, в том тебя не ограничиваю. Сам нужно как выкручиваться. А сверх того, будешь мне в казну отписывать каждый год со следующего года по десятку ковров да сотне броней, в которые ты вырядил помещиков. С торга же любого, как и прежде – треть прибытка – в казну отправляй. Сие здесь описано. – произнес он, передав ему четвертый свиток.

– А что до дел торговых?

– Ты про те уловки с купцами?

– Да. Ведь ежели так с них брать мыто, то тебе в казну оно пойдет. А если взыскивать по пути, то многое осядет на местах в мошне всякого разного люда. Через взятки да подарки.

– Здесь я о том и написал. Дело стоящее. Действуй.

– Насколько широки мои полномочия, как воеводы Тулы? Я токмо над полком начальным человеком встану?

– Нет. Но о каждом своем шаге важном мне отписывай. И каждые полгода, на Троицу да Рождество, я жду от тебя грамот о том, что сделано, что делается и что только думаешь делать. Ты ее по походу славно сочинил. Такие и желаю видеть.

– Служу Царю! – вновь воскликнул Андрей, прижав руку к груди.

– Ступай. Служи. Как по здоровью сдюжишь – езжай в Тулу и приступай к делам.

И Андрей поклонился по-японски и, прихватив грамоты, покинул помещение.

Царь же некоторое время сидел, задумчиво глядя ему вслед. Пока не крикнул одного из своих слуг.

– Пригласи ко мне Сильвестра.

Тому идти было недалеко. Ведь митрополичье подворье, а ныне патриаршее, находилось здесь же, в кремле, чуть ли не в соседнем здании. Так что, «прискакал» он очень быстро.

– Государь, – поклонившись, произнес тот входя.

– Как идут дела на Соборе?

– Слава Богу мы утрясли практически все вопросы.

– И относительно признания Всеслава?

– Над этим мы пока работаем.

– Почему же? Что вам помешало?

– Мы не может найти лазейки, – виновато развел руками Сильвестр.

– Более это не требуется.

– Но почему? – удивился патриарх. – Мы же уже совсем близки. Нам осталось только…

– Потому что, – перебил его Иоанн Васильевич, – ни Андрею, ни его супруге не дозволено возвращаться к старой жизни или говорить о ней.

– Вот как? – опешил Сильвестр.

– И Марфа слезно просила меня уговорить участников Собора не признавать Андрея Всеславом. Ибо это может обернуться бедой.

– Я понял, Государь, – поклонился патриарх. – Все сделаю. На самом деле это огромное облегчение.

– Не сомневаюсь. Новости о Пскове подтвердились?

– Да. Андрей действительно хочет через купцов закупить коней во Фризии. И готов платить за них много.

– Хорошие кони?

– Если верить словам ливонских купцов – это одни из лучших коней на Западе. Не самые лучшие, но очень добрые.

– И что купцы? Они смогут их добыть?

– Все очень непросто. Ливонцам самим нужны эти кони. И, я уверен, будут сложности.

– Ты сможешь помочь? У тебя ведь связи в Ливонии, не так ли?

– Государь, ты желаешь, чтобы Андрей их купил?