Сотрудник ЧК

С тех пор как он начал работать в Херсонской ЧК, не проходило недели, чтобы о братьях-разбойниках не говорили громко, со скандалами, с упреками в адрес то одного, то другого оперуполномоченного. Особенно доставалось Адамчуку, в обязанности которого входила ликвидация подобных субъектов.

У Смагиных была банда, действовавшая на правом берегу Днепра, где-то в районе Большой Александровки, но засечь место ее основной базы не удавалось, как ни бились. Трижды против нее высылались отряды ЧОНа, и каждый раз они приезжали назад ни с чем, да к тому же еще изрядно потрепанные. Подвижная, небольшая – в ней насчитывалось около полутора сотен сабель, – банда налетала внезапно и легко уходила от преследования: следы ее безнадежно терялись среди богатых деревень и хуторов «черного» кулацкого района. Вначале существовало мнение, что Смагины просто «гулящие», у которых лозунг незатейлив: грабь, пока возможно! Однако в середине августа вблизи Большой Александровки разыгралась трагедия, пролившая свет на их подлинную сущность. Смагинцы захватили проезжавшего в тех краях секретаря Херсонского укома партии и его трех спутников – местных большевиков. С ними расправились зверски, по обыкновению политических бандитов: выкололи глаза, обрубили уши, а распоротые животы набили пшеницей – нате, мол, жрите, большевики, наш хозяйский хлебушек…

Постепенно собрались кое-какие сведения о Смагиных. Оба из дворян, коренные феодосийцы. Младший, Григорий, юрист-недоучка, по убеждениям эсер, стоит за крепкого хозяйчика. Старший, Василий, в прошлом деникинский доброволец, садист и пропойца, в банде исполняет обязанности палача, уступив руководящую роль Григорию, перед которым, как говорили, благоговеет.

И вот этого неуловимого Григория Смагина только что видел Алексей. Надо вернуться, остановить, не дать уйти! Поздно! Да и не получится в одиночку. К тому еще – Сева…

– Бандит… – бубнил он. – Горло надо рвать за такие слова! Набрался у красных разных слов! Люди за идею страдают, а всякая мразь… бандит!..

– Ну ладно, ладно, – сказал Алексей, – подумаешь, оговорился.

Сева еще долго не мог успокоиться.

НОВОЕ ПОРУЧЕНИЕ

Пока Алексей «налаживал» отношения с Марковым, Илларионов тоже не бездействовал. Спокойно рассчитывать, маневрировать и терпеливо выжидать было не в его привычках. Кипучая натура начальника опергруппы требовала более прямолинейных и, главное, быстродействующих методов борьбы с контрреволюцией. Несмотря ни на какие обещания, данные им Алексею, которого, кстати сказать, Илларионов считал неоперившимся юнцом в контрразведывательной работе, он, конечно, не стал дожидаться, пока тот все подготовит. Бездействие в такой напряженный момент ущемляло его непомерно раздутое самолюбие. Илларионов решил, пока суть да дело, начать «разматывать клубок с другого конца». Для этой цели он велел Марусе переписать всех, кто был у нее на подозрении. Маруся составила список. В него вошли два преподавателя частной женской гимназии, ветеринарный фельдшер Лабудько и несколько местных жителей, связанных в прошлом с белыми, а также лавочники и мелкие торговцы, дела которых процветали до прихода Красной Армии…

Когда на следующий день Алексей пришел на почту, Дина завела его в заднюю комнату, откуда, как и в первый раз, был выставлен папаша Федосов, и в сильном волнении предупредила:

– Алеша! Будьте осторожны! В городе хватают людей! Очень важно, чтобы вас это никоим образом не коснулось. В нынешней обстановке вы – единственный у нас человек, который может появляться, где угодно… Марков велел, как только придете, прислать вас к нему.

– Куда?

– Ко мне домой. В саду, справа от беседки, увидите кусты, за ними погреб. Постучите вот так… – И она выстучала на столе тот же сигнал, который Алексей вчера уже слышал: три двойных удара и, чуть погодя, еще один.

– Погуляйте сначала по городу, – наставляла Дина, – не дай бог, чтобы вас выследили! Вы знаете, я боюсь, что и за мной уже присматривают!

– Почему вы думаете? Кто-нибудь заходил сюда?

– Нет. Но так., интуиция…

На улице Алексей убедился в том, что на сей раз интуиция ее не обманывает. Недалеко от почты он неожиданно увидел – кого бы можно было предположить? Федю Фомина!

В заломленной набекрень папахе, сунув руки за пояс, Федя с самым праздным видом прогуливался вдоль почтового забора, разглядывая висящие на нем захлестанные ветром и дождями обрывки рекламных афиш, объявления о пропаже скота и приказы местных властей. Но обмануть Алексея ему не удалось: от того не укрылось, каким внимательным взглядом Федя провожает всех, кто имел дела на почтамте.

Заметив Алексея, Федя отвернулся с полным безразличием (надо отдать ему должное, он даже бровью не повел при виде старого друга).

Не будь этой случайной встречи, Алексей, возможно, не возражал бы против активности Илларионова: лишь бы не трогал пока главных участников. Теперь же стало ясно, что тот и не собирается выполнять условий их уговора и что удержать его без помощи старших товарищей невозможно. Придется вызвать кого-нибудь из Херсона. Другого выхода нет…