Социальные основания гражданско-правовой ответственности

Уже в учебнике по гражданскому праву 1938 г. правило ст. 118 ГК РСФСР относительно договорной ответственности толковалось в том смысле, что ответственность исключается, «если нарушение договорного обязательства вызвано обстоятельством, лежащим вне воли и возможности должника (т. е. если нарушение договорного обязательства произошло не по вине должника)»[116]. При анализе деликтной ответственности тот же учебник помимо аналогичного истолкования ст. 403 ГК РСФСР подверг развернутой критике теорию причинения, со всей определенностью подчеркнув, что «экономические последствия виновных действий должны ложиться на виновного. Но если причинитель действовал без вины, то возлагать на него эти последствия было бы нецелесообразно. Человек был бы задавлен последствиями таких действий, в отношении которых ему нельзя сделать упрека даже в неосторожности. В результате началось бы снижение человеческой активности, упадочность человеческой психики, притупление чувства ответственности за свои действия»[117]. Таковы далеко не исчерпывающие отрицательные последствия практического использования начала причинения. А после того как они были выявлены, цивилистическая доктрина приступила к выработке обосновывающей начало вины позитивной аргументации.

Проведенное в 1939 г. на материалах деликтных обязательств первое гражданско-правовое исследование вопросов виновности без всяких колебаний провозгласило «основным принципом регулирования гражданской ответственности в советском праве… принцип вины», социальная эффективность которого увязывалась с тем жизненно важным обстоятельством, что, «вменяя кому-либо в вину его деяния, мы выражаем наше отрицательное суждение о его поведении». И если возмещение вреда «имеет своей целью реагировать на правонарушение в виде определенного вторжения в сферу прав правонарушителя и оказания воспитательного влияния на остальных членов общества, стимулируя их к правильному поведению, то отсюда абсолютно ясно, что эта ответственность… может покоиться только на принципе вины, т. е. на оценке правильности поведения причинителя»[118].

Дальнейший шаг в намеченном направлении был сделан учебником по гражданскому праву 1944 г., авторы которого не ограничились указанием на то, что «ответственность… лишь за вину является общим правилом» и что только когда нарушитель «действовал умышленно или неосторожно, имеется достаточное основание для его ответственности», а перешли от декларативных тезисов о значении вины к созданию отражающей ее внутреннюю сущность единой теории, применимой к договорным санкциям в такой же мере, как и к возмещению причиненного вреда. «В вопросе об ответственности по обязательствам, – писали они, – … понятия вины те же, что «слово “случай” в гражданском праве обозначает отсутствие умысла и неосторожности» вообще и обычно используется как наименование для таких ситуаций, когда не может наступить ни деликтная, ни договорная ответственность»[119].

Воплотив одну из первых разработок общецивилистического учения о вине, учебник 1944 г. был одновременно и едва ли не последней из публикаций, откликавшихся критически на все еще памятную отрицательными для практики последствиями теорию причинения. Позднее эта теория если и упоминалась на страницах советской гражданско-правовой литературы, то не в актуальном, а историко-сопоставительном или даже противопоставительном плане. Только в виде исключения, лишь на почве современной хозяйственно-правовой концепции с призывом вернуться к безвиновной ответственности можно встретиться и в наши дни.

Такой характер носила, например, сравнительно частная рекомендация отказаться от принципа ответственности за вину в отношениях по поставкам, не подкрепленная, впрочем, никакими другими аргументами, кроме бездоказательной ссылки на то, что иначе становится неизбежными ослабление договорной дисциплины, снижение роли имущественных санкций в этой области»[120]. С гораздо большей степенью обобщенности адресованные законодателю аналогичные советы выводились из деления санкций на экономические, вызывающие претерпевание отрицательных последствий своей хозяйственной деятельности самим хозорганом, и юридические, реализуемые посредством переложения таких последствий на указанный в законе другой хозорган. А поскольку «отказ от взыскания убытков с должника по мотивам отсутствия его вины означает, что тем самым экономическая ответственность, убытки возлагаются на так же невиновного кредитора»[121], то для восстановления справедливости было предложено вслед за экономической освободить от обусловленности виной и юридическую ответственность. Но, не говоря уже о критике со стороны противников теории хозяйственного права[122], подобные призывы прозвучали одиноко даже в среде ее приверженцев, подавляющее большинство которых, выступая в поддержку принципа вины, не видят для перехода к принципу причинения сколько-нибудь серьезных оснований[123].