Социальные основания гражданско-правовой ответственности

Пока ответственность сопрягалась с принципом причинения, практическая надобность размежевания вины, случая и непреодолимой силы со всей серьезностью о себе не заявляла. В 1920-1930-х гг. к этому обращались лишь отдельные из немногочисленных глашатаев принципа вины. Но и в их среде оригинальные сравнительно с западноевропейской цивилистикой соображения удалось высказать только И.П. Либбе, когда он определил непреодолимую силу как «непредвиденное событие, возникшее вне круга деятельности предприятия, наступление и последствия которого не могут быть предотвращены мерами, совместимыми с хозяйственным успехом предприятия»[136].

После теоретического постановления вины в действительной ее значимости положение меняется коренным образом. Свет увидела целая серия работ по исследованию исключающих вину случайных и форсмажорных обстоятельств с размежеванием их специально для такой ответственности, которая, простираясь до границ непреодолимой силы, не устраняется простым казусом. Толчок к одному из направлений указанного исследования был дан Д.М. Решенным, связывавшим непреодолимую силу с объективно-случайной причинностью[137], а его единомышленники распространяли подобным же образом сформулированное понятие либо на все[138], либо только на природные явления[139]. Другое направление, ориентируясь на соединенность непреодолимой силы с чрезвычайными, объективно неустранимыми в конкретной или однородной ситуации факторами, выводило ее либо только из внешних для деятельности нарушителя источников[140], либо также из особенностей деятельности самого нарушителя[141].

В условиях почти безраздельного господства принципа причинения отсутствовали требуемые предпосылки и для научного анализа вопроса о влиянии вины на объем ответственности. В 1920-1930-х гг. известное внимание было уделено лишь уменьшению размера взыскиваемых с нарушителя платежей соответственно виновности потерпевшего в обязательствах из причинения вреда[142] или учитывая непринятие кредитором по хозяйственному обязательству всех возможных мер к обеспечению бесперебойности своей работы, несмотря на неисправность, допущенную должником[143].

Но как только от принципа причинения советская цивилистическая теория перешла к принципу вины, почва для прослеживания многогранных связей между виновностью и ответственностью сразу же существенно расширилась. Возникла даже идея при допускаемой нарушителем легкой неосторожности соразмерять объем компенсаций с тяжестью его собственной вины. Согласно одной рекомендации, это было бы возможно при исключительных обстоятельствах, «например в случаях повреждения ценной вещи»[144], а соответственно другой следовало бы для тех же оснований ввести общее правило о «снижении суммы подлежащих уплате штрафных санкций или суммы подлежащих возмещению убытков»[145]. Однако, как указывали противники запроектированных нововведений, вина в гражданском праве должна служить условием ответственности, но не мерой, определяющей ее объем, а «попытки соразмерять пределы гражданской ответственности со степенью вины причинителя вводят в гражданско-правовые отношения чуждый им элемент уголовно-правового характера»[146].

Помимо охарактеризованных также и многие другие цивилистические проблемы предстали перед наукой в новом своем ракурсе под воздействием изменившихся взглядов на важнейшие начала гражданской ответственности. Но, разумеется, центральной среди них была и остается самая общая проблема, продиктованная настоятельной потребностью теоретического отражения этой ответственности в едином научном понятии.

Как следует из изложенного, становление института ответственности за причинение вреда на территории России происходило в течение нескольких тысячелетий. Первые нормы, регулирующие вопросы возмещения вреда, отмечались своей фрагментарностью, это проявляется прежде всего в том, что они содержались в различных правовых актах, в то время еще не существовало как такового института ответственности за причинение вреда[147]. Лишь дальнейшее развитие древнерусского права привело к появлению новой отрасли права – гражданского права и одного из его важнейших институтов – обязательства из причинения вреда. Впервые нормы данного института нашли свое отражение в Своде законов Российской империи от 1835 г.