Социокультурный потенциал высшего технического образования

Значение храма в личной жизни древнерусского человека определялось тем, что в нем проходили таинства, отмечавшие важные жизненные вехи: крещение, миропомазание, исповедь, причащение, венчание, рукоположение в священники, отпевание. Храм – это святое пространство чистоты и умиротворения. Например, немецкий путешественник XVII века Адам Олеарий писал об отношении русских к церквям: «церковь считается святым, чистым местом, куда ничто нечистое не должно входить. Они неохотно впускают сюда приверженцев чужой религии» [28, с. 30].

Наибольшее влияние на структуру храма оказывало именно богослужение. В приделе храма должны были стоять оглашенные, то есть те, кто готовился к крещению. Придел отделялся от средней части храма сплошной стеной, в которой в Древней Руси было трое дверей: средние назывались царскими, в них входили цари земные, оставляя корону и другие отличия царского величия. В левые двери входили женщины, в правые – мужчины. В средней части храма стояли во время службы, а в алтаре – святая святых – происходило таинство превращения хлеба и вина в Кровь и Плоть Христа.

Культовое искусство участвует во всех этапах литургического действа. Например, первая часть литургии – проскомидия (греч. proskomide – приношение; proskomizo – приносить, доставлять) – включает приготовление святых даров в жертвеннике алтаря; здесь используются сосуды, представляющие произведения декоративно-прикладного искусства: дискос, чаша, покровы, «воздухи». В настоящее время совершение чина проскомидии скрыто от находящегося в храме народа иконостасом. Иконостас, по утверждению П.А. Флоренского, «есть явление святых и ангелов - агиофания и ангелофания, явление небесных свидетелей, прежде всего Богоматери и Самого Христа во плоти, – свидетелей, возвещающих о том, что по ту сторону плоти. Иконостас есть сами святые. И если бы молящиеся в храме были достаточно одухотворены, если бы зрение всех молящихся всегда было видящим, то никакого другого иконостаса, кроме предстоящих Самому Богу свидетелей Его, своими ликами и своими словами возвещающих Его страшное и славное присутствие, в храме и не было бы» [29, с. 98]. Здесь Флоренский указывает на слабость человеческой натуры, которой необходимо чувственное восприятие Бога.

Специфической чертой отношения древнерусского человека к иконе являлась фетишизация, игнорирование условности иконописных приемов: иконный образ для него выглядел «аки жив». К иконам относились как к «живым» помощникам, которые могут сопереживать, помогать или наказывать человека. Фетишизация икон, вероятно, была следствием языческой традиции восприятия идолов как живых воплощений божеств. Например, когда свергали идол бога Перуна, то его, перед тем как пустить по воде, секли розгами и били батогами.

В свете нового христианского миропонимания иными предстали перед славянином и мир природы, и сам человек, и их взаимоотношения, не говоря уже о духовном абсолюте. Мир духовный не был чем-то запредельным, а находился рядом, в избе, где икона была не отвлеченным «умозрением в красках», а живым присутствием Бога. Люди чувствовали ангельский и бесовский миры рядом как своих друзей или недругов. Русские того времени были убеждены, что существует какая-то чарующая, сверхъестественная сила, которая ежеминутно, в быту житейском, в том или другом важном случае жизни может внезапно оказать свое необычайное действие. Явленные иконы были свидетельством чудесной божественной силы; о них сообщали правительству, и оно устанавливало праздники. Иконы служили также достижению коллективного согласия и гражданского патриотизма, они обеспечивали военную удачу. Древнерусское общество возлагало надежду на активную роль образов в жизни; иконы должны были действовать чудесным образом там, где человеческие силы были уже не способны. Упование на чудо, чудесное – неотъемлемая черта древнерусской культуры [14]. Общественному сознанию населения Древней Руси была присуща психологическая открытость к восприятию сверхъестественного, постоянная настроенность на чудо, готовность уверовать.

Икона воспринималась как святая драгоценность. «Драгоценные иконы» ценились в одном ряду с золотом, жемчугом и дорогими камнями, то есть рассматривались как элемент декорации храма. Икону оправляли в дорогой оклад, украшенный сияющими камнями. На иконы навешивались медали, старинные гривны, червонцы, золотые цепи, жемчужные серьги, перстни с целью выполнить какой-либо обет или «одарить» икону, сделать ее более «драгоценной». Украшения образам давались часто в благодарность за оказанную помощь: например, русский купец молился перед образом святого Николая и просил успеха в торговле; если ему сопутствовал успех, то он в знак признательности делал угоднику золотой или серебряный оклад. Были и обратные случаи: если у хозяина дурно шли дела, несмотря на усердные молитвы, то он снимал с образа оклад, как бы «наказывая» его.