Социум

— Мать меня таскала по врачам, ученым, знахарям. Мной заинтересовались в Институте Генетики. Забрали на лето поизучать. Дядька один, Ским Саблинович выяснил, что митохондрии в моей мышечной ткани имеют ряд положительных мутаций. Ну и поэтому я могу аккумулировать электричество. Живой аккумулятор. «Угорь ушастый», как он меня в шутку называл.

— А что потом?

— Потом из этого попытались извлечь максимум. Вроде как продвинуть эволюцию на ступеньку выше. А митохондрии эти самые передаются только по материнской линии, ну а я-то не девочка. Маму взяли в оборот, стали изучать, и оказалось, что у меня с матерью нет генетического родства.

— Лех кибенимат!

— Маму это подкосило. Она не верила. В Институте ко мне интерес пропал, поскольку «ушастый угорь» на человека постразумного не тянул. Толку с того, что могу диоды в руках зажигать или дата-кон спалить? А потом мир перевернулся с ног на голову.

— Погоди, ты про Пфицеровский инцидент?

— Ин-ци-дент. Хм. Это сейчас его так называют. «Инцидент». А в то время все были уверены, что пришел конец света. Шенжень отреагировал быстро и, как тогда казалось, эффективно. А я остался без глаз и матери. Потом карантин, а через неделю выяснилось, что напалм хоть и эффективно выжигал, но не менее эффективно разносил штамм по ветру. В итоге оказалось, что любой живой лучше мертвого. Потом эвакуация. Спустя стало очевидно и без экспериментов, что процесс необратим и инфицированы все. Лечить-то никого толком не лечили, там оставалось разделить на «жилец-нежилец». Я оказался «слепой, но живчик».

— То есть, выходит, ты из первых?

— Ну да. Первое поколение. «Адаптированный иммунитет».

— Я и не думала, что ты, оказывается, такой старый.

— Эй, всего двадцать пять лет прошло.

— Целых двадцать пять лет! Вон гиббоны столько не живут.

— Не хватало, чтобы они еще дольше жили.

— Ну а как ты томографом стал?

— Томографом? Это ты так меня за глаза называешь?

— Ну а как тебя еще называть?

— Зараза. Ну, дальше я до совершеннолетия пробыл в интернате. А когда вышел, мне предложили сделку. От государства я должен был квартиру получить, но то, что мне могли предложить, квартирой трудно было назвать. Этот чердак на фоне той квартиры — особняк просто. Или же в компенсацию квартиры — импланты для глаз, вылечить слепоту.

— А-а-а. Вот как.

— Я согласился на импланты. Правда, «цейссовскую» оптику мне не предложили, а поставили что подешевле от «шенжень оптос». Которые, благодаря моим замечательным митохондриям, сгорели через неделю. Потом снова. И на четвертый раз меня послали без гарантии восстановления.

— Да уж, в такую историю захочешь — не поверишь.

— Ну а я о чем тебе говорил.

— Слушай, а ты не думал, что с «плохой» квартирой тебе не сказали всю правду? Ты же квартиры не видел.

— Не видел, но прекрасно ее «слышал». И звуки, и запахи. Хотя осознание того, что меня могли привести в любую другую квартиру, пришло намного позже. Я был наивный слепой мальчик, который всю сознательную жизнь провел в интернате. И вероятность того, что меня успешно продинамили, не исключена.

— Продолжай. И разомни мне поясничку. Мышцы там ноют.

— Не ноют.

— Ноют.

— Я знаю, какие реакции запускает массаж поясницы.

— Мерзавец.

— Врушка.

— Рассказывай уже.

— Потом я стал искать работу. Подвернулось поработать массажистом. Экзотика ж. Слепой массажист с особенными руками. Набил руку, сформировалась постоянная клиентура, подкопил деньжат и обратился к фанатикам от микроэлектроники. Там уже навел связи с Бентосом, и у них кое-чему поднатаскался. Саму оптику бесполезно было восстанавливать, из-за напряжения и скачков вечно неполадки были, а стабилизуешь — так все равно эрозия, поэтому от нее попросту избавились. Прикидывали варианты, и самым стабильным и нетребовательным к ремонту стал нынешний, с самопальным кирлиан-сканером. Таким образом я стал видеть, как ты говоришь, как томограф. Как на самом деле видит томограф, я не знаю, но думаю, аналогия действительно верная.

— А-ах, какой же ты горячий.

— Это ты горячая.

— Не останавливайся. Еще.

Среда

— Это что такое?

— Ты о чем?

— Запись на холике, длительность шесть часов четырнадцать минут.

— А это…

— И кого ж ты всю ночь дракал, еще и на мой холик снимая.

— Никого не дракал. Это для подстраховки. Можешь сама посмотреть.

— Не буду я ничего смотреть. Мне плевать, что ты трахаешься с другими. Но он мой, и ты не имел никакого права снимать граммы на мой холик. Это мой и только мой подарок. Это подло! Это было только мое!

— Ежа, выслушай меня.

— Подлец! Не трогай меня!

— Просто давай я включу и все тебе объясню.

— Не трогай.

— Вот скажи, что ты видишь.

— Постель вижу и какую-то девку рядом с тобой.

— Мотай дальше. Что теперь?

— Девка лежит рядом. Чё не драчешь-то? Сакра дамн, да ты еще и пижаму надел! Первый раз вижу тебя в пижаме.

— Едем дальше.

— Ты лежишь на краю. Видимо, спишь.

— А девчонка?

— Девчонка шарится по комнате.

— Хм…

— Аха-ха-ха!

— Что там?

— Она залезла в холодильник. Молотит лапшу и хлещет из горла твою крепленую бозу. Алкашка обоссаная.

— М-да, а вот бозу я ей не предлагал. Ладно, мотай дальше.

— А вот теперь интересно.

— Говори.