Социум

— Она без трусов уже. А вот и вся голая лежит рядом с тобой. Теребит письку, титьку мнет. Титек-то еще и нет. Сколько этой шкурвене лет?

— Я не спрашивал, сколько ей лет.

— Из твоего рта это звучит даже не смешно. Ну да, ты ж на вид возраст не определишь.

— Давай дальше.

— Ну вот, люблик, теперь она лезет и пристраивается к твоей заднице. Аха-ха, чего она трясется? Долбанул ее?

— Не знаю, я спал.

— Ну и как — хорошо драканулась? А?

— Ежа, даже если она кончила, это не моя вина. Это было после Пиво-Патека. Ты сама знаешь, сколько у меня работы на таких разносах. Двое суток без сна с самой пятницы. Я отсыпался, и во сне я себя не контролирую. Единственное, на что у меня хватило сил, — включить запись для подстраховки. Мало ли чего она натворит.

— Ты вообще, на кой проч ее на порог пустил?

— Гибота в бар ввалилась права качать. А кто их пустит? Гибридов сраных. Ну как всегда драчат все, что шевелится, палят во все, что движется. А она стоит в дверях, ерунду мне в уши льет. Ну куда я денусь — на улицу ее выгонять? Чтоб с утра на пороге ее труп встретить?

— Ладно. Верю.

— Пустил с уговором на ночь. Включил холик и отрубился до утра. Вот и вся история. Позже вечером, когда гиббонов разогнали, посадил на такси. Конец.

— Денег просила?

— Нет.

— А дал?

— Только таксисту за вызов.

— Ну а как звать-то ее?

— Не знаю.

— Ах, агнец ты мой блажий. Пустил себе в дом курву левную, имени не спросил, айди не пробил. Зато кушай, беби, мяско, запивай — не стесняйся, вот тебе постелька, ложись-раздевайся.

— Какая же ты язва, Ежа.

— А если бы она тебя зарезала или отравила? Сакра! Нежалко с ним, если б обнесла, у тебя все равно красть нечего.

— Для этого и была подстраховка. Ты бы все узнала, как есть на самом деле.

— По-твоему, мне от этого легче бы стало?

— А разве нет?

— Ладно, оставлю тогда эту грамму. Увидишь, заявится через неделю с обвинением в изнасиловании. Попомни мои слова. Куда ты убрал чистые болванки? Хочу новое кино, называется: «Агнец блажий в пижама жолтый». Надень ее, я хочу на тебя посмотреть.

— Она желтая?

— Ты не знал, что у тебя желтая пижама? А ну да, извини. Ну не злись. Ну прекращай! Я не злюсь, и ты не злишься — помирились, ладно?

— Ладно, моя рифеншталь. Заводи мотор.

— Сакра! Опять на выходных взрывали?

— Я же говорил, что гиббонов разгоняли.

— Октагон сбился. Надо опять калибровать. Снимай штаны и повернись спиной.

— Ты камеры по моей заднице калибруешь?

— Ага. Самая лучшая точка фокуса в этом бардаке. Во, так лучше. Отличная проекция. Объем на левый глаз есть. Так. На правый есть. Вращение по абсциссе есть. Зум. Работает. М-м-м — какая сладкая попка.

Пятница

— Это что такое?

— А на что похоже?

— На макулатуру и купоны на бесплатную лапшу.

— Я столько собирала информацию, а тебе, как всегда, безразлично.

— Вывалив урну бумажного мусора на кровать, ты, конечно, безразмерно завладела моим вниманием.

— Но тебе по-прежнему все равно, а время идет. Сколько ты еще этого будешь избегать. Я хочу завести ребенка. От тебя. И все это собрала для полной картины. Тут по всем программам. Правда, я остановилась на одной. Не хотел разбираться, потому все объясню на пальцах от и до, чтобы ты понимал разницу.

— То есть это надолго, да?

— Должен же ты хоть иногда слушать?

— Валяй.

— Натальных программ всего четыре по степени гарантии. Быдло-суррогат, приматы, скрофы и афалины.

— Интересный порядок. Это по убыванию?

— Наоборот, по гарантии качества. Быдло, конечно, дает всего тридцать процентов сбоя, но эта треть гарантированный макабр или, хуже того, гибрид. Но семьдесят процентов на здоровый плод. Тут проблема в другом: если мы заказываем суррогатку, то она, по закону, основной родитель, и имеет право подавать на алименты. А я не хочу остаток жизни содержать какую-нибудь нигритку из-за ее фертильной матки.

— То есть вот эта стопка была по суррогатам?

— Да, еще есть шенженьский вариант, но у них пятьдесят на пятьдесят. Неизвестно, кто из них был из вторичных носителей, а кто просто гибридный. Шенженьки выходят дешевле, но, опять же, по закону ребенок будет считаться подданным Шенженя. А у них обязательная воинская повинность с десяти до двадцати лет. Ты что, спишь, что ли?

— Я просто закрыл глаза. И внимательно слушаю.

— Повтори, что последнее я сказала?

— «Ты что, спишь, что ли?»

— До этого!

— О том, что наш ребенок с десяти лет будет окучивать рисовые поля и сжигать трупы. Вариант не очень, как на мой взгляд.

— Ну да. Ладно.

— Я так понял, с нашим видом инкубация вообще не вариант?

— Ну вроде того, слишком высокие риски и последствия.

— Ок, убедила. Продолжайте лекцию, госпожа будущая мама.

— Приматы. Варианты шимпы и аха-ха…

— Чего хохочешь?

— Гиб-гиб-гиб. Это даже звучит смешно — гиббон-гибриды.

— Не-не-не, кус раббак, эту мохнатую мразь. Вон их сколько наплодилось, отстреливать не успеваем. Кус раббак, на кой вообще их за разумный вид держат?

— Ну, время такое, зеленые отстояли их права. Ну и, в конце концов, они не встают после смерти.

— Лишний раз доказывает, что это ущербный вид, способный только плодиться. Этот вариант полностью исключается.