Соцветие Лилии (СИ)

Родители к моим прогулкам относились благосклонно — по крайней мере, они думали, что гуляю я одна. Причём чаще всего это была даже частично правда: уходила я действительно одна, не имея возможность предположить, встречу ли Эмануэля сегодня, или же мы увидимся через неделю, как не догадывалась и о месте возможной встречи. Порой он подсаживался ко мне, когда я сидела в Публичной библиотеке Нарбонны, иногда перехватывал в каком-нибудь кафе или кофейне, куда я заходила перекусить и почитать, но чаще всего мы всё-таки встречались на том же месте, где и в первый раз — проклятый пляж рядом с моим домом теперь почти никогда не пустовал.

Птолемея была не особенно довольна моей дружбой вообще с кем-либо, кроме неё, но мой «чуть-чуть священник» чем-то подкупал даже её. Не в плане взятки, нет — скорее всего он даже не думал ни то что подкупить её чем-то материальным, но даже очаровать — просто, как она заметила однажды, на него невозможно было злиться.

— Но Лили, — предостерегла она, задумчиво хмурясь и перебирая в руках ожерелье из жемчуга, которое неустанно мастерила вот уже который день кряду. — Помни, пожалуйста, что он не так прост, как кажется. Самые близкие люди порой опаснее для нас, чем самые искусные убийцы.

Я даже не знаю, что волновало меня больше: замечание о том, что Эммануэль стал для меня достаточно близким человеком, или то, что русалка решила предостеречь меня от чего-то, кажется, действительно волнуясь. Поэтому оставалось только кивать и благодарно улыбаться, обещая вести себя как можно более осторожно. Это вызывало у неё лишь тяжкий вздох.

— Осторожной ты в любом случае не будешь, — ворчливо отозвалась она, снова склоняясь над своей работой. — Постарайся быть хотя бы благоразумной.

Это я могла пообещать уже с лёгкостью.

В последний день пребывания в Нарбонне — тридцатое августа, казавшееся мне таким далёким и даже эфемерным — я с толикой теплоты рассматривала то, что собиралась увезти отсюда. Птолемея подарила мне собственноручно собранную нитку чёрного жемчуга, всю пронизанную какими-то хитрыми чарами — какими именно, она не признавалась до сих пор, только хитро улыбалась — которая должна была защитить меня от водной стихии в любом её проявлении. Изрядно потратившись, я всё же оставила своей знакомой кое-что от себя. Эта вещь — естественно, после объяснения всех свойств и возможностей — заставила её завизжать от радости и кинуться меня обнимать, благодаря за подарок и доверие. Сквозные зеркала, завязанные на кровной магии, а потому имеющие возможность работать даже несмотря на океан, который нас будет разделять, были сделаны на заказ одним знакомым нашей семьи за достаточно неплохую награду. Подобные траты прошли мимо родителей только потому, что у меня был свой сейф, в который заглядывать они отказывались, намекая на то, что доверяют мне владение этими деньгами. А учитывая достаточно выгодные вклады в маггловские предприятия, различные тотализаторы, которыми я увлекалась какое-то время, пользуясь своим знанием будущего, то от подобного подарка я нисколько не обеднела.

По моим расчётам, денег должно было хватить надолго. А если продолжать распоряжаться ими с умом, постепенно вкладываясь в выгодные маггловские предприятия, то будущее представлялось мне в достаточно радужном свете. В чём-чём, а уж в деньгах я нуждаться точно не буду. Смогу прикупить себе миленький домик и вплотную заняться обучением, потом поступить в Гильдию, попутно занимаясь собственными наработками… была у меня парочка мыслей. Но это всё будущее — пусть и не такое уже и далекое, но всё-таки пока ещё недоступное — а сейчас мне следовало заботиться немного о других вещах.

Возвращаясь к теме моего подарка: моя маленькая русалочка согласилась выходить на связь каждый вторник — примерно с восьми и до десяти — и в воскресенье, оставляя для связи то же время. Этого должно было нам хватить, учитывая то, что в прошлом году мы и вовсе не имели возможности общаться. На прощание Птолемея обняла меня, пожелала удачи и легко мазнула губами по щеке. Через секунду о её недавнем присутствии напоминали лишь круги на воде. Подобные шалости заставляли относиться к ней, как к ребёнку, но настроение поднимали гарантированно. Я тогда только посмеялась, с грустью понимая, что мне придётся попрощаться со всем этим на год. И это ведь только для того, чтобы провести большую часть времени в закрытом пансионате с кучей детей, ненавидящих как профессоров, так и многих студентов. Что уж говорить об охоте к учёбе.

От грустных мыслей отвлёк блокнот с Протеевыми чарами, который я сейчас держала в руках. Обитый чёрной кожей неизвестного мне магического существа, он приятно отдавал теплом каждый раз, когда в нём появлялась новая запись; его уголки были украшены вставками из драгоценного металла — кажется, серебра — на котором было завязано множество чар, начиная от самоочищения и заканчивая привязкой к одному-единственному человеку.