Сотворение любви (ЛП)

заниматься любовью с монстром Альеном. В первый раз я подумал, что она прожила без секса несколько лет. От нее исходила такая энергия, приятель, такое воодушевление. Потом я постепенно узнал ее, узнал по-настоящему. От этой славной девчушки ты ждешь, что она, как воскресный бисквит, подарит тебе сладкие мгновения. В ней жили два человека. Ну да, в каждом из нас уживается два человека, а то и три-четыре. С некоторыми из моих личностей я даже еще и не встречался. Но в Кларе уживались два врага, я не знаю, как это объяснить, вот и не объясняю. В общем, Клара была более хрупкой, более мягкой и нежной девчонкой, чем ты можешь себе представить, причем не только в постели, но потом вдруг из нее вылезала наружу совсем другая, самоуверенная девушка, хищница с когтями и клыками. Да, это так, Красная Шапочка и серый волк в одном лице. Мне нравилось заниматься с Кларой любовью, с ними двумя в одной. Сначала я старался удерживать инициативу в своих руках, но, подумать только, в итоге я сдавался. Ты не представляешь, как я от этого выигрывал и сколько получал.

Тогда, или позже, какое-то время спустя, была весна, на улице потеплело... – с каждой секундой Самуэль говорил все быстрее, словно швыряя слова. Теперь его речь не была пьяным бормотанием двухминутной давности. Сейчас Самуэль стоял, выпрямившись, и, помогая себе, активно жестикулировал руками. Его лицо освещалось воспоминаниями о времени, проведенном с Кларой, которое он упустил. Возможно, эта самая связь с Кларой была самым лучшим, что произошло с ним за многие-многие годы. В эту минуту Самуэль не сознавал ни горечи, ни печали от своей потери. Клара стояла перед ним, и Самуэль был горд, почти высокомерен, потому что не кто-то другой, а он, именно он, Самуэль, добился встреч с самой красивой девушкой квартала. Я тоже горд тем, что, разговаривая с Кариной о ее сестре, попал прямо в точку: Клара была робкой, застенчивой девушкой, но она брала инициативу на себя, твердо зная, чего хочет. В ней жили две разных девушки – … и мы поехали в Каса-де-Кампа¹², потому что стояла отличная погода, и Клара не хотела идти в гостиницу. Вот она и заразила меня идейкой поехать в парк, как в подростковом возрасте, когда пойти некуда, а привести девчонку в родительский дом нельзя. Так мы и сделали, поехали в парк. Дул приятный ветерок, не очень холодный и не слишком жаркий, светили звезды, была луна и все такое прочее, и Клара сказала: “Вот здесь, стоя у этого дерева”. Она показалась мне прекрасной из-за того, что не собиралась казаться мне такой. Но я не успел даже ширинку расстегнуть. Черт его знает, откуда они вышли. Их было всего двое, но у них были заточки. Полагаю, это были наркоманы. Они окинули взглядом ее, потом посмотрели на меня. Один из них рубанул по воздуху самодельным ножом и угрожающе сказал: “Тебе я почикаю душу, а ей – задницу”. Знаешь, я не собираюсь тебе врать, в тот момент я подумал припустить наутек. Мне казалось, они были не в состоянии преследовать меня напрямую. Но потом, как с этим жить потом? “Что же, оставить Клару с этой парочкой обкурышей, которую ты видишь?” – думал я про себя. У обоих на лицах ссадины и ушибы, ободранная кожа на руках – следы бесчисленных падений в дымину пьяных или обдолбанных подонков. Один из них, с трясущейся от пьянства или наркоты, обмотанной в грязное тряпье рукой, думает только о грабеже. Что такое я говорю: “он думает”. Я считаю, что голова ему дана не для того, чтобы думать, в его черепушке и одной мыслишки нет. Знаешь, дружище, в какой-то момент я подумал, что наложу в штаны. Но, веришь ли, из-за этой глупости я жутко волновался. “Если я наложу в штаны, то какое впечатление произведет все это на Клару?” – думал я, и мне было стыдно от одной этой мысли. Тот из подонков, что угрожал, на вид казался гораздо старше нас с тобой, но, скорее всего, это было не так, просто он выглядел стариком. Наркоман с забинтованной рукой, вдруг спрашивает у Клары: “Эй, ты, чего ржешь?” Мне тоже хотелось бы спросить ее об этом. Нет, в открытую Клара не смеялась, но она улыбалась. Она была так спокойна, оказавшись в ситуации, в которой должна была бы рыдать или, по крайней мере, спрашивать у них, что с ней будет здесь и сейчас, этой ночью в парке. Клара улыбалась, когда ее жизнь могла разрушиться, а то и вовсе угаснуть навсегда. Я спрашивал себя: “А что, если так начинаются приступы помешательства – с глупой улыбки, а не с жуткого хохота, как показывают в телесериалах?” Конечно, эта хрень втемяшилась мне в голову, пока эта парочка стояла рядом со мной, держа свои ножи перед моим носом.