Читаем Сотворение мира за счет ограничения пространства, занимаемого Богом полностью

Сотворение мира за счет ограничения пространства, занимаемого Богом

ХЕФЕЦ. Вы хорошая! Фогра хорошая. Фогра добрая. (Фогра тащит его к краю крыши.) Фогра хорошая. Фогра хорошая. (Кричит.) Да здравствует Фогра! Желаю молодоженам счастья и долгих лет жизни! (Хефец и Фогра исчезают из виду. Пауза. Фогра возвращается одна, держа в руках халат парикмахера.)

ФОГРА (подбрасывая халат в воздух). Ну, вот и все. Никому не советую испытывать мое терпение.

1972

Театральные скетчи

Муха

Мои жена, отец, мать, все прочие родственники и друзья единогласно признают, что я превосхожу муху по всем параметрам. Они говорят, что сравнивать нас просто глупо. Достаточно поставить меня рядом с мухой, чтобы убедиться, что она уступает мне почти во всем. Жена говорит, что будь я даже карликом (каковым я, разумеется, не являюсь), то и тогда был бы выше и значительнее мухи. Не вижу смысла скромничать. Она абсолютно права. Я могу спокойно спать по ночам, поскольку точно знаю, что я важнее, чем муха.

Я могу раздавить муху одним пальцем. Уверяю вас. Я раздавил за свою жизнь не одну и не две мухи. Считаю, что человек должен испытывать от этого большое, очень большое удовлетворение. От сознания, что он — не муха.

Мне бы также хотелось кратко коснуться темы интеллекта. Вот лишь один, но характерный пример. Я умею водить автомобиль. А муха? Я спрашиваю вас: умеет ли муха водить машину? Конечно, муха может возразить, и справедливо, что она слишком мала для того, чтобы управлять автомобилем. Если она сядет на сиденье, то даже не дотянется до руля. Допустим, что так. Но пыталась ли муха создать маленькую машину, которая соответствовала бы размерам ее тела? Знает ли муха вообще, что такое машина? Думала ли она когда-нибудь о машинах?

Давайте говорить начистоту, господа. Когда я сижу в туалете, то не копаюсь, извините, в том, что вылезает у меня снизу. Да, господа, не копаюсь! Я — не муха. Сижу себе и читаю газету.

Если мне возразят, что мухи, несмотря на все свое ничтожество, размножаются быстрей, чем мы, я этого отрицать не стану. Если скажут, что они способны нам досаждать и переносят брюшной тиф, то и с этим я соглашусь.

Если скажут, что их намного больше и что они окружают нас со всех сторон, — это тоже верно.

Но никогда, слышите, никогда мухи не смогут достичь качественного уровня людей. Они не знают нашей истории. Они не способны бороться и не сдаваться до последней капли крови. Им не понять нашей связи с этой землей и нашего национального наследия.

Утром в субботу мы встаем позже обычного. Жена кладет мне голову на плечо, бросает взгляд на окно и видит муху, которая жужжит и махает крыльями. «Посмотри, — говорит жена, усмехаясь, — это муха. Через несколько дней она умрет. А ты, мой дорогой супруг, будешь продолжать жить во славу государства Израиль и во имя наших курчавых детей».

В ответ я улыбаюсь и кидаю в муху подушкой. Обычно я не попадаю, поскольку еще окончательно не проснулся. Но иногда подушка все-таки достигает цели, и муха, бездыханная, падает на пол. Тогда моя жена начинает плакать. «Почему ты плачешь, дорогая?» — спрашиваю я. «Я плачу от радости, что ты — не муха», — отвечает она.

И меня тоже охватывает волнение. Огромная волна признательности Богу затопляет меня. Я не могу сдержать слез и слышу, как наши кудрявые дети тоже начинают тихонько подвывать. Вся семья рыдает, обнявшись и обливаясь слезами. Мы дрожим от счастья и глубокого удовлетворения.

Господи, спасибо тебе! Спасибо тебе, что мы не мухи! Какое счастье, что мы не мухи!

1970