Сотворение света

Отвращение Берраса было непробиваемым, как камень. И такими же твердыми были его кулаки.

Алукард не хотел драться с братом, уклонился от первого удара, потом от второго… пока кто-то сзади не огрел его по голове чем-то твердым, серебряным. И острым.

Он упал, мир бешено вращался вокруг. Кровь заливала ему глаза.

Над Алукардом стоял его отец, держа в руке окровавленный посох.

Алукард по ту сторону зеркала, в Розовом зале, на миг закрыл глаза, но образы продолжали двигаться перед взором его памяти, навеки впечатанные в нее, как клеймо. Руки его до боли стиснули ручки зеркала – но он не убрал его, даже когда услышал, как брат по ту сторону стекла обзывает его идиотом, позором рода, шлюхой. Даже когда послышался треск ломающейся кости, и его собственный сдавленный крик, и тишина… А потом – плеск лодочных весел.

Алукард позволил памяти идти дальше, добраться до ужасных первых ночей в открытом море, а потом – до побега, до тюрьмы, до железных кандалов на руках, до раскаленного прута… Дальше – вынужденное возвращение в Лондон, угроза в глазах его брата, боль в глазах принца, ненависть – во взгляде Келла.

Он позволил воспоминаниям длиться столько, сколько хотел Рай. Но в какой-то момент зеркало потяжелело в его руках, и он, открыв глаза, увидел, что юный король стоит совсем близко, закрывая стекло одной рукой, словно в попытке оборвать череду образов, звуков, событий.

Янтарные глаза Рая казались очень яркими, брови сошлись в гримасе гнева и печали.

– Довольно, – дрожащим голосом произнес он.

Алукард хотел заговорить, попытался найти слова, но Рай уже повернулся – слишком быстро – и снова взбежал по ступенькам, чтобы занять свой трон.

– Я видел достаточно.

Алукард уронил руку, державшую зеркало. Мир вокруг постепенно обретал четкость. Все замерло.

Молодой король стиснул руками подлокотники трона и о чем-то тихо заговорил со своим братом, на чьем лице сперва отразилось изумление, потом – раздражение… и наконец – понимание. Келл кивнул, и когда Рай снова обратился к залу, голос его больше не дрожал.

– Алукард Эмери, – проговорил он мягко, но решительно. – Король оценил твою честность и искренность. Я оценил ее. – Он бросил еще один взгляд на Келла прежде, чем закончить. – Что же до твоей участи, мы решили освободить тебя от службы капера.

Тяжесть приговора едва не согнула Алукарда пополам.

– Рай… – имя сорвалось с его губ раньше, чем он осознал ошибку. Неуместность фамильярности. – Ваше величество…

– Больше ты не будешь ходить под флагом дома Мареш на «Ночном шпиле» – и ни на каком другом судне.

– Я не…

Король заставил его замолчать, подняв руку.

– Мой брат желает отправиться в путешествие, и я ему это позволил. – Келл помрачнел, но не посмел перебить. – Поэтому, – продолжал Рай, – мне нужен рядом верный союзник. Испытанный друг. Могущественный волшебник. Ты нужен мне здесь, в Лондоне, мастер Эмери. Твое место будет рядом со мной.

Алукард стоял неподвижно. Слова Рая были для него ударом, внезапным, но, как выяснилось, не болезненным. Они находились где-то на грани между страхом и надеждой – страхом, что он ослышался, и надеждой, что все же понял правильно.

– Это первая причина, – ровно продолжал Рай. – Вторая же – более личная. Я потерял отца и мать. Я потерял многих близких, а также далеких, которые могли бы стать близкими. И стольких подданных, что не сосчитать. Я не хочу потерять еще и тебя.

Взгляд Алукарда переметнулся на Келла. Тот встретил его взгляд своим – в глазах антари было предостережение, но ничего больше.

– Подчинишься ли ты королевской воле? – спросил Рай.

Алукарду потребовалось несколько секунд, чтобы к нему вернулась подвижность – достаточная для поклона – и голос, чтобы выговорить:

– Да, Ваше величество.

* * *

Король явился в отведенные Алукарду покои ближе к ночи.

Это была изящная спальня в западном крыле дворца, вполне достойная высокородного дворянина. Или особы королевской крови. Но вот потайных выходов в ней не было – только широкие входные двери, украшенные мозаикой из разных пород дерева, с золоченой окантовкой.

Алукард валялся на диване, крутя в руках бокал, когда послышался стук в дверь. Он так ждал его – и не смел надеяться.

Рай Мареш явился один. Воротник его был расстегнут, корона не тяготила голову – он держал ее в руках. Выглядел он усталым, печальным, прекрасным и растерянным, но при виде Алукарда как-то посветлел. Причем не окружающие его нити магии стали ярче, а словно бы просветлели его глаза. Удивительное дело – Рай теперь казался более реальным, боле плотным, чем был когда-либо раньше.

– Аван, – сказал принц, который больше не был принцем.

– Аван, – отозвался капитан, который больше не был капитаном.

Рай окинул взглядом комнату.

– Тебе здесь нравится? – спросил он, рассеянно проводя рукой по портьере. Длинные пальцы скользнули по тяжелым красно-золотым складкам.

– Сгодится, – улыбнулся Алукард.

Рай подошел ближе и положил корону на диван. Его рука, больше не отягощенная весом королевского венца, коснулась лица Алукарда, провела по щеке, словно удостоверяясь, что он жив, он действительно здесь.