Соучастница

Та покорно поднялась, невнятно бросила Ирине "Извините" и пошла к двери, держа в руке дэзовскую бумажонку, за ней поспешила тетка. Ирина закрыла за ними дверь. "Как наваждение. Может, их и не было, а все расстроенные нервы, ну прямо, как у героев Достоевского?" Но на столе вторая чашка, надкусанное печенье. "Кто-то был, Надя, не Надя, неважно, но похоже их похмельные галлюцинации становятся моей явью. Только как же это бывает?" Ирина допила свой чай, вымыла Надину чашку, выкурила сигарету в каком-то полузабытьи, вернулась к рукописи:

" - ...что мне тебе сказать, что сделать. Я смерти боюсь... Я тебя ведь не знаю, но ты - папа и я тебя слушаюсь и... и люблю, - слезы уже у нее на глазах:

- Что мне нужно делать? И зачем мы на кладбище? Пойдем лучше к маме, пойдем, а? Все ты ей расскажешь. Наверное, так будет лучше, - слезы уже в три ручья.

И вот я тоже протягиваю руки:

- Можно и мне погреться, путнику? - смотрю на них сквозь уже запотевшие очки и вижу расплывчато, как сквозь слезы.

Но плачут они, плачут оба и значит, и меня видят нечетко, "как сквозь мутное стекло" - на этом месте Ирина поморщилась: слишком многие стали эксплуатировать - затерлось, потом решила, что Сашка писал это давно, да и плевать ему было, что затерлось, если на месте у него, кстати.

"Все мы в тумане друг для друга..."

- Грейтесь, грейтесь, - говорит Степан.

- Грейтесь, грейтесь, - повторяет Алена."

"И здесь какой-то надрыв, юродство", - подумала Ирина с некоторым неудовольствием, но желание понять, как Саша развяжет весь это узел пересилило и она вновь уткнулась в текст.

"Греюсь и думаю, чего же я хочу, зачем вмешиваюсь. Да, это неестественная ситуация, но они - свои, отец - дочь. Я? Посторонний. Покой юности уже нарушен - Алене сейчас никуда не убежать, а ему, кажется, не отказаться от своей идеи. Может быть, мне и хотелось бы убежать на станцию, забарабанить в окошко к придремавшей Аннушке, требуя билет до Москвы. Но и я, как и они оба, уже ничего (пока!) не могу изменить. Степан смотрит на меня выжидающе, скоро ли уйду, а он приступит. Как, собственно, он решил это осуществить? Ну, это пустое любопытство - в любом случае напугает девочку. А это - зло. Не хочу зла.

- Стоп, - говорю я им строго, протирая очки, - утрите слезы. Степан, ты хочешь смерти? Но ты же знаешь, что волен в ней один Бог, не смущай дочку. Ты, Аленушка, еще и не жила, неопытна. Вы сейчас слишком запутались, друг от друга вам не отойти, не разрешив задачу (Достоевского, мы с тобой, Степан, читали!), а я, посторонний, пригожусь, помогу. Я примету знаю или, пожалуй, точнее, способ, как развязать порочный узел. Если встать прямо под звездой, висящей над кладбищем, и взглянуть вправо от себя, то увидишь могилу без креста. Так вот, нужно до того, как погаснет звезда, сделать крест и поставить. Тогда отойдет страшное искушение! Путь станет виден. Втроем, думаю, одолеем, а если нет, то ты, Степан, что задумал, сделать успеешь, это-то от тебя не уйдет."

Ирина опять в задумчивости отложила рукопись - "Как Саша прорабатывал свои суицидальные комплексы и как странно в это замешан ребенок... В жизни был Витя, но это было в слабой форме. В текстах, кстати, и в моем "Витьке", и в его, ну назовем, "Балладе" ребенок - участник, обязательно находящийся в оппозиции. Дети не хотят ухода из жизни пусть и несостоятельных отцов. У самого Сашки тоже было не все благополучно с отцом, как сказано в умной книжке - "психопатический круг". Саша пытался введением этого "третьего" его разомкнуть. Скорее всего - ему это удастся, но дальше что? Видимо, Степан, а значит и сам Саша останутся при "своих". Не знал Саша ответа, хотя мужественно искал, этот "третий", "посторонний", всегда нам всем необходим, когда закручиваемся в истериках. Даже если это просто наш собственный голос разума или совести. Ура! - я понимаю Сашу, он мне все же свой. И он мне поможет". Ирина пробежалась по комнате, на минуту включила телефон, чтобы испытать судьбу, не вклинится ли кто в ее рассуждения. Телефон звонил, она сняла трубку.

- Здравствуйте, Ира, это Георгий, я решился вам позвонить, потому что скоро уезжаю, и все же хотел бы на прощание увидеться и кое-что вам рассказать. Можете? Хотите?

- Хочу. Могу. Я вас вспоминала... Перезвоните мне на днях, вы ведь еще не завтра уезжаете, правда? А просто, в принципе, уезжаете... Мы увидимся. Просто сейчас я мало способна принять какое-то решение или предложение читаю рукопись старого друга, теперь уже покойного.

- Конечно, Ирочка, на днях позвоню. Мне правда очень хочется вас увидеть...

Ирина повесила трубку и выключила телефон. Сама напросилась - как бы вызвала Георгия. Так тому и быть. Ну что ж. Ирина, вздохнув, вновь включилась в выдуманную Сашей историю.

" - Решайтесь, решайтесь, это никому из нас не навредит.