SOULMATE AU (Родственные души)

Простым движением штампа с перманентными чернилами Антон Елизаров стал огромной нарывающей занозой в моей заднице. Я помнила его еще с начальной школы, потому что он был красивым кудрявым мальчишкой с приклеенной к лицу улыбкой, такой широкой, что иногда казалось, будто уголки его губ привязаны к ушам на бантики. Тогда я была неказистой светловолосой девочкой, к тому же щербатой на один зуб, что сильно влияло на мою дикцию, и Елизаров отказывался со мной играть, потому что я, по его мнению, еще не доросла.

А когда доросла, Антон уже вовсю играл с моей сестрой за закрытой дверью в ее комнате, да так громко, что я предпочитала спать в наушниках. Хоть я и не была беспросветно влюблена в него всю жизнь, но лет с шестнадцати его близость с другими девчонками стала причинять боль, и я сбегала из дома к друзьям, лишь бы не видеть его насмешливых карих глаз. Только сейчас, когда я осознала масштаб проблемы, до меня дошло, что все это время его украдкой брошенные взгляды были очередной провокацией обезумевшего кукловода, который возомнил себя Базаровым двадцать второго века.

Все эти долгие два года, пока я рыдала в подушку, он прекрасно знал о том, что его имя появится на моем запястье, но ни разу даже не попытался намекнуть, что мои чувства взаимны и естественны, что стыдиться мне было нечего. Все это время рядом со мной не было ни одного человека, с которым я могла бы разделить свою боль, а тот единственный, кто мог меня поддержать, причинял еще больше страданий.

Влюбиться всегда неловко. Влюбиться в парня старшей сестры (пусть с недавнего времени и бывшего), в сына друзей семьи – практически катастрофа. Влюбиться в человека, который стремится уничтожить систему, благодаря которой я могла бы быть счастлива с ним до конца своих дней, – апокалипсис. Не мирового масштаба, конечно, но в моем внутреннем славном мирке теперь взрывались ядерные бомбы.

В этом доме никто и никогда не жаловался на мягкость мебели в гостиной, но сейчас диван, на котором мне было велено оставаться, чтобы не мешать на кухне, казался набитым гвоздями, потому что кожу начинало неприятно колоть. Это могло значить лишь одно – семья Елизаровых приближалась к порогу нашего скромного жилища, и мое тело протестовало против того, чтобы я продолжала сидеть в оцепенении, вместо того чтобы вприпрыжку бежать навстречу любви всей своей жизни.

Звонок в дверь не заставил себя долго ждать, и мое сердце оборвалось.

– Ева, открой дверь, у меня заняты руки! – нетерпеливо крикнула мать, продолжая звенеть посудой.

Я двинулась в сторону прихожей на негнущихся ногах, пытаясь нацепить на себя дружелюбную улыбку и скрыть тремор в руках. Родители дали мне библейское имя, которое переводится как «дающая жизнь» и «озорная» с иврита, что сейчас казалось насмешкой, потому что от жизни во мне оставались слабенький пульс и дыхание через раз, а от озорства – желание сбежать с собственного праздника или притвориться мертвой, чтобы никто меня не трогал до приезда полиции и «Скорой помощи».

Жизнерадостная Полина Анатольевна и всегда серьезный Евгений Иванович, которого практически не было видно из-за огромного букета, тепло со мной поздоровались и прямо на пороге вручили подарок, который я пообещала открыть чуть позже. Они мгновенно потеряли ко мне интерес и оставили меня наедине со своим сыном, ведь мой день рождения, очевидно, был лишь формальностью для того, чтобы зайти в гости к старым друзьям, но я нисколько на это не обижалась, прекрасно понимая, что «детские» праздники всегда имели одну-единственную цель – развлечь редко выползающих из рутины взрослых.

Антон смотрел на меня прямо и достаточно долго, чтобы выжечь все мои внутренности, которые и так, казалось, начали перемещаться по моему организму в хаотичном порядке, толкая меня сделать шаг навстречу. Непрекращающийся зуд в конечностях уже сводил с ума, и я всего на мгновение представила, как глотку отпустит, если я наконец дотронусь до чуть загоревшей кожи человека, стоящего напротив. Человека, который продолжал молчать.

– Привет, – глухо прошептала я.

Елизаров кивнул и также молча прошел внутрь дома. Его напускное равнодушие не помогло скрыть от моих глаз одну важную деталь – парень тоже дрожал. Наверное, Антон презирал это чувство и винил позорное клеймо с ненавистным ему именем за то, что он не мог держать себя в руках, когда между нами было меньше метра.

Никто не заметил того, что я задержалась в прихожей несколько дольше, чем следовало, чему я была только рада: объяснять, что я пыталась отдышаться и охладить влажными ладонями горящие щеки, мне не хотелось. Все уже собрались за столом, весело обсуждая новости. К своему неудовольствию, я заметила, что Антон сел рядом с Викой и завел с ней непринужденную беседу. Сестра глуповато хихикала в ответ на его слова и утыкалась лбом ему в плечо, чтобы скрыть улыбку. Единственный пустой стул, который предназначался мне, стоял напротив кудрявого выродка, который смел флиртовать с другой девушкой, прекрасно зная, что я испытывала в этот момент.