Сова летит на север

О том, что десант может быть вырезан нимфейцами, думать не хотелось. Все-таки он послал туда самых опытных бойцов, прошедших вместе с ним осаду Самоса, а значит, они должны выкрутиться из любого опасного положения…

Когда эпибаты приблизились к валу, прятаться за телегами стало трудно, ведь обстрел теперь шел сверху, почти вертикально. То один, то другой из афинян, вскрикнув, отпускал оглоблю и падал на землю. Медлить было нельзя.

— На торец! — скомандовал Каллистрат.

Телеги поставили стоймя и спрятались за ними, как за стеной. Одну из них потащили на плечах к воротам. Эпибаты укрылись под фронтоном.

— Зажигай!

Сначала занялась солома, которой обложили створки, а затем и само дерево. От едкого дыма резало глаза, но эпибаты внимательно следили за воротами. Внезапно обстрел прекратился.

— Готовься! — заорал эпистолевс.

Словно в подтверждение его слов, горящие створки распахнулись, и оттуда с ревом вывалилась толпа нимфейцев. Издав крик ярости, афиняне ринулись навстречу защитникам с копьями наперевес.

Лучники перестали стрелять из опасения попасть в своих. Но это оказалось только на руку эпибатам. От мола уже бежали свежие силы, не успевшие принять участие в бойне.

Афиняне смяли авангард нимфейцев, затолкали обратно в ворота. Те хотели задвинуть запор, но мешал труп, застрявший между створками. Защитники пытались его вытащить, а нападавшие не давали — тянули на себя.

Подоспевшие эпибаты начали ожесточенно тыкать копьями в щель. С каждой секундой створки раздвигались все шире. Наконец, ворота подались, и афиняне хлынули в город.

Бой шел на каждой улице, на каждом перекрестке. И тут Гилон совершил роковую ошибку: когда ему доложили о прорыве обороны в порту, он отправил туда часть лучников с Южного вала. Увидев, что обстрел берега стал не таким плотным, как раньше, десант пошел в атаку…

Гилон после начала боя не покидал храм Деметры. Сидя на дифросе, он выслушивал донесения вестовых и давал поручения. Подступы к агоре охраняли гоплиты Архелая. Когда пресбевту доложили о восстании афинских колонистов, он отправил к эмпориям наемников.

У горящих зернохранилищ гетов поджидали вооруженные клерухи. Рядом с покрытым копотью Зопиром стоял Спарток. На его руке выше локтя краснела пропитавшаяся кровью повязка. Торговая площадь была завалена мертвыми телами — ополченцев и колонистов.

Селевк подошел к одрису:

— Что делать?

— Возвращайтесь к Гилону, скажите, что пожар удалось потушить. Дальше — как договорились.

Геты бросились назад, следом шли суровые, израненные, но полные решимости афинские клерухи. За их спинами догорали эмпории. Спешно отправив семьи в Феодосию, клерухи сожгли все, что можно, даже из-под тяжелых крышек зерновых ям просачивались струйки дыма. Мужество афинян подогревал ужас от сознания того, что они только что совершили. Каково это — своими руками уничтожить зерно!

На одной из площадей путь преградили гоплиты Архелая. Выстроившись в ряд, пантикапейцы смотрели в прорези шлемов на приближающуюся толпу. По команде закрылись щитами, выставили копья. Львиные головы на мятой бронзе злобно оскалились.

Но клерухи выглядели не менее угрожающе. Они вооружились чем попало: топорами, ножами для разделки мяса, вилами, серпами… Их было значительно больше, чем гоплитов, и им было нечего терять.

Они с ревом побежали на фалангу. Первые погибли сразу, напоровшись на копья. Но бегущие за ними товарищи смогли врезаться во вражеский строй.

Вот упал гоплит, оглушенный тяжелым кузнечным молотом. Сверху уселся молодой парень — пилит шею ножом.

Пожилой мясник деловито рубил руки и ноги пантикапейцев, словно разделывал тушу коровы.

Кладовщик, тыкающий во все стороны вилами, грузно осел на землю, когда ему в горло вонзился меч.

Обе стороны несли потери, при этом гоплиты твердо стояли на занятой позиции.

Спарток искал Архелая. Он увидел, как стратег сначала сбил с ног, а затем зарезал упавшего клеруха. Одрис ринулся на него. Пантикапеец обернулся — смотрит, ждет. Сшиблись! Архелай закрылся щитом, рубанул в ответ. Удар пришелся на наруч; лезвие скользнуло по руке одриса, содрав кожу на локте. Спарток врезал махайрой под щит, но соперник поднял колено, и меч с глухим скрежетом проехал по кнемиде. Архелай бросался на одриса раз за разом, нанося мощные удары. Казалось, он неутомим.

Спартока спас кинжал: приняв удар перекрестием меча, он рванулся вперед и ткнул Архелая острием под мышку. Закричав от боли, тот выронил оружие, попятился. Одрис полоснул по ноге. Стратег рухнул на землю, шлем сполз набок. Спарток бил и бил его головой о стену, пока штукатурка не окрасилась в красный цвет.

Задыхаясь, проговорил:

— Я сказал тебе, что мир лучше войны. Ты не послушал…

Наемники беспрепятственно прошли к храму Деметры. Селевк вышел вперед, чтобы доложить о выполнении задания, но вместо этого резко ударил пресбевта в солнечное сплетение.

После короткой, но жестокой схватки Гилон и несколько архонтов были сначала связаны, потом заперты в храме.