Совдетство 2. Пионерская ночь

Жаринов с угрозой двинулся на Засухина, тот попятился. Неизвестно, чем бы закончилось дело, но в этот момент в раздевалку, как всегда незаметно, вошел Голуб, а к дырочке тем временем припал всей тушей, громко сопя, Жиртрест. Вожатый хитро улыбнулся, приложил палец к губам, а потом не своим голосом спросил:

– Ну что там?

– Офигеть! – отозвался бедный толстяк, не догадываясь, кому отвечает. – У Поступальской тоже уже пробивается…

Голуб, капитан вожатской сборной по футболу, поиграл голеностопами, точно собрался бить штрафной, и влепил в обширную задницу Жиртреста такой мощный «пенальти», что провинившийся чуть не пробил головой стену, душевая содрогнулась, будто от ташкентского землетрясения, с потолка осыпалась штукатурка, а из девчачьей половины донесся испуганный визг…

– И так будет с каждым! – предупредил удовлетворенный Голуб, выходя вон.

Зря я все-таки посмотрел в дырочку. Надо было взять пример со стойкого оловянного Засухина. Конечно, интересно обнаружить, что у твоей ровесницы в тайном месте, еще недавно гладком, как коленка, выросла черная цигейка. Волнительное зрелище! Но с того самого момента я почему-то не могу смотреть в добрые и доверчивые Аркины глаза. Зря я подглядел ее тайну, на которую не имел права. Она даже спросила меня недавно, почему я стал относиться к ней хуже, ведь мы знаем друг друга много лет. Я начал глупо оправдываться, так как не мог сказать правду. Я хорошо к ней отношусь, я никому не рассказывал про тот конфуз на концерте, и Лемешеву с Козловским запретил распространяться на эту тему. Есть что-то такое, за чем подглядывать нельзя. Это вредное, ненужное любопытство. С тех пор я, как ни уговаривают, не смотрю в заманчивое отверстие, которое замазали и снова расковыряли. Наверное, боюсь увидеть там Ирму…

25. Виконтий Дображелонов

– Ушли… – сообщил Засухин, вернувшись.

– Точно?

– Приемник работает, а комната пустая. Я в окно между штор заглянул.

– Вот хитрюги! Мы тут дрейфим, а они давно на сабантуй умотали! Давай, Шляпа, заводи шарманку! – приказал Жаринов.

– Погоди, может, они нас на вшивость проверяют? – усомнился получивший свое Тигран. – Хитрые. Спрятались и ждут. Я больше горяченьких не хочу, до сих пор жопа горит.

– Эх, ты – армяшка, в жопе деревяшка! Так тебе и надо…

– Жар, не обзывайся! – осерчал Папикян, страшно злившийся, если его звали армяшкой.

– Поговори еще у меня!

– Жар, не стоит рисковать! – вмешался Пферд.

– Трус пархатый! – отрезал тираннозавр.

– Тихо! Сейчас посмотрю. Если недавно ушли, их еще видно будет… – Пашка привстал, чтобы выглянуть на улицу, некоторое время всматривался во тьму и вдруг с диким воплем отпрянул. – А-а-а!

Во мраке распахнутого окна вспыхнул жуткий, светящийся череп с черными провалами глазниц, оскаленными влажными зубами и алчно трепещущим языком. Мы невольно содрогнулись, самые малодушные с головой накрылись одеялами, хотя почти сразу догадались: это наш мучитель Голуб, заглянул в палату, встав на карниз фундамента, чтобы проверить дисциплину. А для пущего страху свою скорченную рожу он снизу подсветил дальнобойным фонариком, и она стала похожа на загробное мурло, словно нарочно явившееся из тех самых страшилок, которые я в былые годы рассказывал засыпающим друзьям. Насладившись нашим смятением, вожатый направил фонарь в палату, пошарил по стенам и углам мутным, расширяющимся лучом, погрозил нам пальцем и исчез, как не было. Несколько минут все молчали.

– Сволочь! – просипел наконец Пашка. – Чуть сердце не выскочило!

– Одна-а-а непослу-ушная де-евочка пошла-а в лес по-ма-а-ленькому… – вибрирующим шепотом начал я.

– Заткись, пожалуйста! И так до сих пор колотит! – попросил Жиртрест.

– Тихо! Ждем, – приказал Жаринов. – Это он перед уходом выстебнулся…

…После истории про непослушную девочку, черную комнату, красное пятно, гроб на колесиках, пирожки с человечиной, автобус с розовыми шторками – всех этих страшилок, которые пионеры так любят слушать перед сном, требуя от меня каждый вечер продолжения, я задумался о том, как облегчить себе жизнь. Конечно, можно было просто сказать: баста, сказки закончились, котелок больше не варит – и отстаньте, ради бога! Но, во-первых, я уже привык к особому положению отрядного сказителя. Сильные ребята меня уважительно не трогали, ровня заискивала, а девчонки, до которых доходили отзвуки моих выдумок, посматривали на меня с очевидным интересом. Во-вторых, мне и самому нравилось каждый вечер держать сверстников в нетерпеливом напряжении, разматывать загадочные клубки сюжетов, а они словно ниоткуда вдруг появлялись в моей голове. Честное слово: еще миг назад ничего там, в черепушке, не было, какая-то блеклая невнятица, каша из услышанного, прочитанного и увиденного в кино или по телевизору… Вдруг, будто из беспорядочной кучи дырчатых деталей «Конструктора», но только не постепенно, не с помощью винтиков и гаечек, а моментально – в сознании возникала новая страшилка, полная затейливых приключений и невероятных событий.