Советская поэзия. Том второй

1942

«В моей беспокойной и трудной судьбе…»

И. Т.

В моей беспокойной и трудной судьбе
Останешься ты навсегда.
Меня поезда привозили к тебе,
И я полюбил поезда.

Петляли дороги, и ветер трубил

В разливе сигнальных огней.
Я милую землю навек полюбил
За то, что ты ходишь по ней.

Была ты со мной в непроглядном дыму,

Надежда моя и броня,
Я, может, себя полюбил потому,
Что ты полюбила меня.

1947

Наши песни спеты на войне

Седина отсчитывает даты,
И сквозит тревогою уют.
В одиночку старые солдаты
Песни позабытые поют.

Может, так, а может, к непогоде

Ноют раны у седых солдат.
Песни тоже вроде бы не в моде,
Вроде устарели, говорят.

Может быть, и мы, и песни стары.

Высохла кровавая роса.
Новое под перебор гитары
Новые выводят голоса.

Легкие и свежие. Обиде

Не копиться, не кипеть во мне.
Наши песни спеты в лучшем виде,
Наши песни спеты на войне.

Там, где переходы и завалы,

Рваная колючка на столбах,
Умирали наши запевалы
С не допетой песней на губах.

С не допетой песней умирали,

Улыбаясь солнцу и весне.
И ко мне из неоглядной дали
Песня выплывает в полусне.

Песне что — звенеть на вольной воле,

До звезды вытягивая нить.
Только мне какой-то смутной боли,
Что ни делай, не угомонить.

И не надо! Ты меня не трогай.

У Победы тоже боль своя.
А тебе своей идти дорогой
И с девчонкой слушать соловья.

Он поет. Вовсю поет в подлеске.

Ночь тиха. Вселенная глуха.
Над ручьем пушистые подвески
Осыпает старая ольха.

Звезды затихают в хороводе.

Соловьи выводят соловьят.
Может, так, а может, к непогоде
Нынче ноют раны у солдат.

1965

Вдогонку уплывающей по Неве льдине