Советская поэзия. Том второй

Лес подо Ржевом. Снег подо Ржевом.
Сорок второй с его болью и гневом.
Жизни и смерти яростный спор.
Сорок сапог износил я с тех пор.

Лес подо Ржевом в завьюженной бурке.

Тусклого неба пустынная ширь.
Греется мир у железной печурки,
В землю зарылся бессолнечный мир.

Черного-черного снега незрячесть:

Смерть перерыла сугробы…
Во мгле,
За вековыми стволами не прячась,
Не припадая к промерзлой земле,
В шлемах беленых, в овчине шершавой,
С передовой, из огня, издали —
Поступью твердой, весомой, державной,
Сомкнутым строем солдаты прошли.

И еще пели вдобавок…

Глубоко
Снег приминая, до самой земли,
Как боевые апостолы Блока,
Сомкнутым строем солдаты прошли.

И еще пели…

За облачной свалкой
Пламя погасло. Надвинулась ночь.
Даже и смерть показалась мне жалкой:
Видит и слышит, а взять их — невмочь!

Лес подо Ржевом. Снег подо Ржевом.

Сорок второй с его славой и гневом.
Жизни и смерти яростный спор.
Сорок сапог износил я с тех пор…

«Вся синь весны вошла в глаза мои…» Перевод Р. Морана

Вся синь весны вошла в глаза мои,
Но что в них вспыхнет вечером прозрачным?
Ты ждешь, я знаю, спутника Земли
Под номером каким-нибудь двузначным.

К расчисленному чуду я привык,

И мне теперь мерещится другое:
А вдруг красавец конь проскачет вмиг
И прозвенит бубенчик под дугою?!

«Сумерки, Волга…» Перевод Р. Морана

Сумерки, Волга…
И чудится мне:
Кто-то раскачивается на волне.
Нет, это пни тополей, осокорей,
Спиленных нами когда-то на дне
Будущего рукотворного моря.

Будто форсирует вплавь эскадрон

Темную реку порою тревожной…
И стороною опасной район
Наш теплоход обошел осторожно.

Это ведь я их рубил и губил,

И погребла их зеленая толща.
Сумерки, Волга.
А к нам из глубин
Богатыри поднимаются молча…

Первый холм Перевод Р. Морана

Первый холм…
Он весной осенен
Над повитыми мглою низами.
Знаешь, где возвышается он?
В нашей старой и славной Казани.

Первый холм…

Он превыше всего.
Когда мир был во власти туманов,
Неоглядным Заволжьем
с него
Молодой любовался Ульянов.

Первый холм…

Не высок и не крут.
Будут круче уступы и склоны.
Но досель еще юношу ждут
Одряхлевшие липы и клены.

Первый холм…

Он весной осенен
Над повитыми мглою низами.
Знаешь, где возвышается он?
В нашей старой и славной Казани.

ТАТУЛ ГУРЯН (1912–1942) Переводы В. Баласана

С армянского

^{6}

Клятва