Советская правда

В статье читаем о том, что в некоторых книгах, на полотнах иных художников мы, дескать, часто видим прямолинейно изображенных, примитивных людей. «Они по милости создателей книг лишены способности самостоятельно мыслить. У них эта способность, по велению авторов, просто атрофировалась за ненадобностью. Они знают назубок канонизированную этими авторами „сетку“ добра и зла. Они никогда не колеблются и ни в чем не ошибаются, потому что у них пустое сердце».

И вывод: «Таков в понимании некоторых (ох, уж эти зловредные «некоторые», до чего их много развелось, чтоб им пусто было! – В. К.) писателей идеал нашего человека. Его они протаскивают в книги изо всех сил».

Что верно, то верно: протаскивают. Несмотря на такое процитированное выше тенденциозное истолкование образа героев многих книг, несмотря на пустопорожние по форме, но вредящие литературе по существу дискуссии об идеальном герое, о пользе или вреде «теории дистанции», мужественно перешагивая через обвинения в неправде, под стук неаргументированного штемпелевания: «не художественно», упрямыми, убежденными авторами в советскую литературу «протаскивались» Глеб и Даша Чумаловы, Чапаев и Клычков, Павел Корчагин, Воропаев, Мересьев – сотни подлинных героев нашей революционной эпохи. Честь и хвала писателям, совершившим и совершающим этот подвиг. Настя Ковшова Галины Николаевой, «слишком положительная и нетипичная», стала одной из любимых героинь у девушек многих стран.

В сражавшейся Народно-Демократической Корее, в Демократической Республике Вьетнам, отстаивавшей свою свободу, в колоннах войск шли специально назначенные бойцы, которые несли книги. Одни тащили пулеметы и снаряды, другие – книги, приравненные к боевому оружию. В арсенале средств освободительного боя были и они, книги советских писателей, и именно эти, с героями, знавшими «сетку» добра и зла, с героями, не колеблющимися в трудный час, но совсем не потому, что у них пустое сердце, а от полноты сердца, от принадлежности его народу. Такие книги помогали побеждать, и в этом их величайшая правда, что бы там о них ни говорили иные.

Если бы не перечисление имен молодых писателей, пришедших в литературу в самое последнее время, можно было бы подумать, что статья К. Паустовского это запоздалое эхо неверных высказываний прошлых лет. И мысли ее, надо сказать, не столько «простейшие» сколько залежалые и устарелые. После той поры, когда подобные рассуждения казались иным (иным!) новыми, смелыми и оригинальными, прошло более двух лет. Советская литература широко шагнула вперед. И надо ли возрождать сегодня старые басни о недостатке в ней правды. К. Паустовский пишет, что «мы так много и громко кричим о правде в литературе». Во-первых, где этот крик? А во-вторых, кто – «мы»? Пока что разбрюзжался он один.

1959

Направляющее слово

Деятели советской литературы и советского искусства открыто и честно, давно и бесповоротно связали всю свою художническую судьбу, все свое творчество с делом партии.

Участие в строительстве самого совершенного общества на земле – коммунистического общества, – что может быть заманчивее для художника слова, кисти, резца, театра, кино? На его глазах и с его помощью перестраиваются не только условия и формы общественного труда людей, не только с каждым днем изменяется их быт, – в строительных лесах весь мир человека, включая и самое сокровенное, спрятанное в глубинах души и сердца. Какое же обширнейшее поле для наблюдений над новым, рождающимся, никогда не бывалым на нашей планете! Крутые повороты истории, крутые повороты судеб – не на этих ли крутизнах ярче, чем где-либо, проявляются человеческие характеры и не в такую ли эпоху решительного наступления нового на старое наибольшей остроты достигают жизненные конфликты?

Иные эстеты от критики, бывает, впадают в прострацию от восторга, получив перевод нового романа или новой пьесы кого-нибудь из модных буржуазных писателей Запада. Дескать, вот мастер, вот живописец слова, тонкий психолог и аналитик, ювелир деталей и т. д. и т. п. Ну а что же на деле, если отбросить эстетский психоз? На деле «живописец слова» и «ювелир деталей» находится в глубоком творческом тупике. Он из книги в книгу, из пьесы в пьесу перетаскивает одно и то же – типы людей с пустыми душами, с пустыми сердцами, людей без будущего и поэтому без разбора хватающихся за свое маленькое постельное счастье в настоящем.

Среди таких писателей есть большие, истинные художники, и они, нисколько не сомневаюсь в этом, с радостью променяли бы своих источенных временем «героев» на подлинных героев наших дней, тесный, однотонный мирок своих книг отдали бы за мир грандиозных дел и грандиозных идей, которыми живут сегодня наши соотечественники.