Советская Россия (СССР) и Польша. Русские антисоветские формирования в Польше (1919–1925 гг.)

В начале апреля 1923 г. польская делегация приняла решение об их выселении из общежития, в котором они проживали. Решение проблемы потребовало вмешательства НКИД и польского МИД[978], 12 апреля деятельность РУД была восстановлена, после чего 13 апреля часть репатриантов – 150 человек русских граждан и 90 украинских граждан смогли выехать из Варшавы[979]. Остальных граждан польская делегация отправила несколько позднее.

Деятельность РУД была продлена до 1 июля 1923 г., поскольку в консульскую часть полномочного представительства продолжали ежедневно обращаться группы пленных красноармейцев, пленных Первой мировой войны и интернированных антисоветских формирований с просьбой об отправке на родину. Консульство не справлялось с таким наплывом желающих. «Положение создается крайне тяжелое», сообщал советский полномочный представитель в Польше в НКИД[980].

В апреле председатель РУД направил полномочному представителю предложение о предоставлении консульству права восстанавливать интернированных (а также пленных Первой мировой войны и пленных красноармейцев) «из глухих деревень Польши» с согласия полномочного представителя в российском гражданстве на месте, не посылая ходатайства во ВЦИК. Вследствие чего появилась бы возможность выдавать визы на въезд в РСФСР в Варшаве, не ожидая разрешения отдела виз НКИД из Москвы. Тяжелое материальное положение лиц этих категорий не позволяло им долго ожидать решения из Москвы и часто приезжать в Варшаву. «Такое же право» Аболтин просил предоставить консульству и в отношении «тех чинов бывших белых армий, отправка коих в РСФСР будет желательна»[981].

С наступлением весны и ухудшением материального положения в связи с экономическим кризисом в Польше и растущей безработицей «замечается намного больший наплыв с работ бывших чинов белых армий с целью вернуться на родину», – сообщал советский полномочный представитель в Варшаве Л. Л.Оболенский в НКИД. Многие из них приходили в Варшаву из отдаленных уголков польской провинции. В лагерях Щепёрно, Стржалково и Калиш также имелось «много записавшихся у комиссаров лагерей на выезд на родину»: в трех лагерях таковых находилось около 300 человек (русских и украинцев)[982].

С началом работы полномочного представительства над списками по персональному обмену в апреле того же года польский МИД отказал в продлении полномочий С. Семполовской в должности советского представителя РОКК в Варшаве[983].

§ 3. Итоги репатриации в СССР

О судьбах вернувшихся в рамках репатриации в Россию пока почти нет информации ввиду закрытости для исследователей профильного архива. Мы вынуждены ограничиться рассмотрением той нормативной базы, которая сложилась в процессе приема значительного контингента репатриантов. Косвенным образом в ней отразились те сложности, с которыми репатриантам пришлось столкнуться по прибытии на место. В феврале 1923 г. ГПУ приняло решение усилить работу по их политической фильтрации, для чего было предписано «провести точный учет и регистрацию возвратившихся репатриантов через органы ГПУ или местные органы управления». Наряду с этим ГПУ потребовало «усилить и углубить спецосведомительную работу» для «выявления группировок в среде вернувшихся на родину», а также «их связи с местным населением, бандитизмом и военнослужащими Красной армии, сельской интеллигенцией, кулачеством, бывшим белым офицерством и т. д.». В этом постановлении особо был выделен пункт о проведении мероприятий «к ликвидации беспочвенных преследований репатриантов со стороны местных властей»[984].

21 марта 1923 г. последовал приказ ГПУ № 113 о проведении комплекса мероприятий в связи с осложнением советско-польских и советско-румынских отношений. Для предотвращения активизации «врагов соввласти» в советском тылу и в связи с возможными осложнениями на западной и юго-западной границе было решено усилить работу по «очистке и изъятию всего вредного элемента». Отдельным пунктом предписали подготовку «операции по подозрительным полякам» и лицам «политически неблагонадежным, имеющим связи с Польшей».

Для этого местным губотделам ГПУ было рекомендовано «более тесно связаться с польскими бюро при губкомах, используя их для освещения жизни польского населения». Всех перебежчиков (прибывших самостоятельно, без участия структур по репатриации) из Польши, Румынии, Латвии и других государств было предписано направлять на жительство во внутренние губернии под гласный надзор милиции[985]. Приказом по ГПУ от 24 марта было предписано обращать «серьезное внимание на прибывающих врангелевских эмигрантов» и необходимость их фильтрации в регионе «всего побережья Черного моря, в Кубанской и Донской областях, в Крыму и на Украине»[986].