Советская Россия (СССР) и Польша. Русские антисоветские формирования в Польше (1919–1925 гг.)

В пограничной полосе Информбюро имело пункты переправки агентов (в Глубоком, Вилейке, Столбцах, Лунинце, Сарнах, Ровно, Тарнополе). Первые четыре были связаны с представительством Информбюро в Лиде, остальные – с представительством во Львове[576]. Крупные агентурные группы располагались в Барановичах, Несвиже, Столбцах, Молодечно и Глубоком. С 1 мая они перешли в ведение второго отдела штаба военного министерства Польши с подчинением 4-й и 2-й польским армиям[577].

Стремление вырваться из лагеря любым способом для основного контингента интернированных и желание оказаться на родине становились главным побудительным мотивом для поступления «на службу» в качестве агента Информбюро. Капитан Булатов из Острова-Ломжинского сообщал, что «желание отправиться в Россию стало почти всеобщим»[578]. Начальник штаба НДА полковник Васильев писал из лагеря Пикулицы: «Когда я им сказал, что придется просидеть в лагере еще недели три, то мне заявили, что по одному начнем удирать в Россию, а сидеть дальше не можем». Оба корреспондента были агентами Информбюро и подчинены В. Савинкову. Сообщая эту информацию начальнику Информбюро, агенты старательно подчеркивали, что тяга на родину у солдат и офицеров связана с их желанием бороться в России «с игом комиссародержавия»[579].

Нужно признать, что бывшие добровольцы антисоветских формирований продолжали ощущать себя в пространстве Гражданской войны. Скорее всего, они были были искренни, когда писали начальнику Информбюро: «С большой радостью мы отправились бы в Кронштадт или в одну из Северных губерний… сидеть без дела в то время, когда в России льется кровь за освобождение, когда подавляются великие порывы к свободе измученных людей, невыносимо»[580].

Интернированный в Острове-Ломжинском корнет Зундблад писал В. Савинкову, что его отец, генерал-майор императорского Генерального штаба[581], в 1918 г. был мобилизован большевиками и назначен в Москву на должность начальника штаба одной из советских армий. Корнет просил оказать содействие в поездке «в Совдепию», поскольку «при помощи отца и знакомых» он мог бы иметь «ценные сведения и быть в курсе военной политики»[582].

Среди интернированных добровольцев были и солдаты, вкусившие «прелести» партизанской вольницы. Полковник[583] Уральского казачьего войска из Острова-Ломжинского полностью отдавал свою судьбу в распоряжение братьев Савинковых: «Вам виднее и лучше знать, что полезнее: соберу ли я охотников, вернейших моих казаков, и пойду громить с ними коммунистов с тем, чтобы связаться с Антоновым, или пойду один со своими братьями Валерианом и Василием».

Подпоручик тульского драгунского полка НДА Б. Т. Панчук просил руководство РЭК о вызове его и «еще двух повстанцев» – добровольцев из лагеря Щепёрно для командирования «в северную часть Мозырского уезда Минской губернии, для поднятия там восстания». «Все жители хорошо мне знакомы, – добавлял подпоручик, – и пойдут за мной»[584].

Из Варшавы ситуация в лагерях интернированных выглядела вполне обнадеживающей в аспекте продолжения антисоветской борьбы. В. Савинкову казалось, что «с некоторых пор желание отправиться в Россию стало почти всеобщим. Если бы удовлетворить все просьбы о формировании отрядов, лагеря опустели бы совершенно». Перспективы работы Информбюро выглядели радужными; работа в тылу проводилась по определенному плану и «по соглашению с польскими властями», но, к сожалению для начальника Информбюро, была «ограничена как условиями, которые ставит польская власть, так и денежными средствами»[585].

Имели ли братья Савинковы иллюзии по поводу реальных причин таких настроений в лагерях? Уже в январе 1921 г. поручик Бицаев из лагеря в Сосновице призывал В. Савинкова к осторожности при «посылке агентов в Совдепию, которые на каждом переулке кричат об этом»[586]. В. Савинков отвечал ему, что «среди посылаемых в Совдепию людей есть разные люди, в том числе и большевистские агенты, этого избежать невозможно»[587]. Начальник дивизии «Смерти» НДА генерал-майор Матвеев писал В. Савинкову в апреле 1921 г.: «Большая часть офицеров, отправляемых Вами в тыл, остается в нейтральной полосе и дает Вам сведения на основании слухов, получаемых от местных крестьян»[588].