Советские полководцы и военачальники

28 января 20-й гвардейский танковый корпус 5-й гвардейской танковой армии, стремительно наступая двумя своими бригадами, достиг Звенигородки. Навстречу ему с запада прорвались передовые части 6-й танковой армии 1-го Украинского фронта. В тот же день окружение противника было завершено. 8 февраля советское командование во избежание ненужного кровопролития предъявило окруженным войскам ультиматум с предложением сложить оружие. Гитлеровские генералы отклонили это гуманное предложение, и бои возобновились с новой силой.

Подтянув к внешнему фронту окружения восемь танковых и шесть пехотных дивизий и меняя направление ударов, Манштейн, учитывая свой неудачный опыт деблокирования окруженной армии Паулюса под Сталинградом, попытался осуществить прорыв в узкой (14 км) полосе фронта четырьмя танковыми и двумя пехотными дивизиями в направлении на Лпсянку. Генерал Штеммерман, командовавший окруженной группировкой, человек решительный и инициативный, создал внутри кольца мощную ударную группировку, усилил ее танковой дивизией СС «Викинг», отборным мотополком «Германия» и моторизованной бригадой СС «Валония». Эту группу он бросил на свой правый фланг, нацелив на 27-ю армию 1-го Украинского фронта. Ценою немалых жертв ему удалось прорвать оборону внутреннего кольца и занять села Хилки, Шандеровку и Ново-Буды. Расстояние между окруженной и деблокирующей группировками противника сократилось здесь до двенадцати километров, создалась прямая угроза прорыва кольца окружения.

И тут проявилась еще одна полководческая черта Конева: умение идти на обоснованный риск для быстрейшего достижения успеха. 10 февраля он вывел 5-ю гвардейскую танковую армию с внешнего фронта окружения в коридор прорыва к району Лисянки с задачей не допустить выхода окруженной группировки из котла и соединения ее с танковой группировкой врага, наступающей с внешнего фронта.

К этому времени массированные танковые атаки противника на внешнем фронте все больше усиливались. И снять танковую армию в этот момент было риском огромным. И все яге Конев пошел на него. Чтобы не ослабить внешнего фронта на участке, где действовала танковая армия, он оставил стрелковые дивизии, усиленные большим количеством артиллерии и средствами инженерных заграждений. Войскам при этом была поставлена задача прочно оборонять занимаемые рубежи и не допустить прорыва фронта танковой группировкой противника. Кроме того, в ходе предшествующих боев наступающие танковые дивизии противника имели средний темп продвижения по грязи и бездорожью 4 километра в сутки. Расстояние же между внутренним и внешним фронтами на участке, откуда снималась 5-я гвардейская танковая армия, было 40 километров. Поэтому Конев полагал, что если даже наши войска не сдержат наступления противника на внешнем фронте, то, чтобы соединиться с окруженной группировкой, ему потребуется минимум 10 суток напряженных боев. За это время, конечно, войска фронта сумели бы полностью разбить и пленить окруженную группировку противника, направив для этой цели танковые соединения, имевшиеся во фронте. Теперь же главным было не дать окруженному противнику прорваться. Эти расчеты делали маневр 5-й гвардейской танковой армии обоснованным. И действительно, он был успешно осуществлен.

В ходе операции часть войск 2-го Украинского фронта вступила в полосу наступления 1-го Украинского фронта без согласования со Ставкой и соседом. Но события развивались настолько стремительно, что Конев принял это решение самостоятельно. Как оказалось потом, оно было обоснованным и своевременным.

12 февраля 1944 года около 12 часов Конева по ВЧ вызвал Верховный Главнокомандующий. Он сказал, что в Ставке есть данные, что окруженная группировка прорвала фронт 27-й армии 1-го Украинского фронта и уходит к своим, и спросил: «Что вы знаете об обстановке на фронте у соседа?» Дальше произошел очень важный для Конева разговор, который он так описал в своих воспоминаниях: «…По интонации его голоса, резкости, с которой он разговаривал, я понял, что Верховный Главнокомандующий встревожен, и, как видно, причина этого — чей-то не совсем точный доклад. Я доложил:

— Не беспокойтесь, товарищ Сталин, окруженный противник не уйдет. Наш фронт принял меры. Для обеспечения стыка с 1-м Украинским фронтом и для того, чтобы загнать противника обратно в котел, мною в район образовавшегося прорыва врага были выдвинуты войска 5-й гвардейской танковой армии и 5-й кавалерийский корпус. Задачу они выполняют успешно.

Сталин спросил:

— Это вы сделали по своей инициативе? Ведь это за разграничительной линией фронта.

Я ответил:

— Да, по своей, товарищ Сталин.

Сталин сказал:

— Это очень хорошо. Мы посоветуемся в Ставке, и я вам позвоню.

Действительно, через 10–15 минут Сталин позвонил вновь:

— Нельзя ли все войска, действующие против окруженной группировки, в том числе и 1-го Украинского фронта (27-ю армию), подчинить вам и возложить на вас руководство уничтожением окруженной группировки?

Такого предложения я не ожидал, но ответил без паузы: