Советский политический язык

Один из них — восхваление советского строя как самого современного и прогрессивного в мире, строя, за которым будущее. Широко распространена легенда о партии, выражающей "кровные" интересы народа, о ее вождях (Ленине, Сталине, Хрущеве, Брежневе, Андропове, Черненко) — выдающихся личностях, бескорыстно преданных делу мира и прогресса. Все они — подлинные марксисты и продолжатели "дела" Ленина (Сталина), люди в быту простые и скромные, а в своей деятельности — гениальные и бескомпромиссные. Советский человек всегда может найти у них защиту, если "случайно" или по воле злого рока будут нарушены его права. Среди постоянно внушаемых "истин" — иллюзии непрерывного прогресса, дальнейшего совершенствования, успехов, роста и процветания советской экономики, науки, культуры. Эта мистификация, подкрепляемая водопадом надуманных сравнений, ложных цифр, победных реляций и рапортов, призвана ежечасно убеждать человека в том, что советская страна победно шествует к коммунизму. Правда, в последнее время стали выражаться скромнее — "укрепляет развитой социализм", но эта "скромность" имеет свои причины.

Мифам сопутствуют призывы, которые вбиваются в сознание в форме коротких императивов: "Партия и народ — едины!", "Партия — наш рулевой!"

При всем том советский пропагандистский аппарат достаточно гибок, чтобы учитывать конъюнктуру в стране и мире. Актуальный в 20-е годы лозунг "Даешь мировую революцию!" давно заменен призывами к мирному сосуществованию и братству между народами. Призывы мириться с лишениями во имя коммунизма и мировой революции сменились обещаниями наступления эры материального благополучия: сначала — в 80-е годы ("Программ» КПСС"), затем — в 90-е ("Продовольственная программа"). Установка на полную ликвидацию всякой личной собственности сменилась осторожным поощрением частной инициативы в деревне — нужно было срочно спасать от полного развала разоренное сельское хозяйство…

Важнейшая особенность советской П. — лицемерие, которое позволяет ей игнорировать пропасть между идеологическими миражами и реальностью. Это лицемерие, подкрепляемое страхом, проникает в сознание советского человека, становится его сущностью, его вторым "я". Он привыкает верить (и одновременно — не верить) самым нелепым и абсурдным утверждениям П. Тому, например, что террор и борьба с "врагами народа" нужны для спасения революции, что советская оккупация Чехословакии в 1968 г. имела целью предотвратить вторжение туда иностранных армий, что вторжение в Афганистан в 1979 году совершилось по просьбе народов этой страны, а угроза подавить силой выступления рабочих в Польше продиктована верностью Советского Союза взятым на себя обязательствам…

Бесконечное лицемерие коммунистической П. порождает раздвоенность и двоемыслие: на собраниях и митингах человек уверенно пользуется набором типовых пропагандистских клише; в частном кругу, при общении "с себе подобными", — он их высмеивает, оставаясь равнодушным к фальшивым лозунгам. Человек и сам не понимает, чему он верит. Но стереотипы, повторяемые ежедневно, оседают в сознании и, сам того не желая, он постепенно сживается с ними и, не веря, следует им.

Конечно, не всегда удается полностью приглушить сомнения и недовольство. На этот случай в резерве П. есть испытанное средство снятия напряжения: время от времени в печати, по радио и телевидению дается осторожная, строго дозированная критика действительности. Это создает видимость грядущих перемен и позволяет отвести недовольство в контролируемое русло. Советскому человеку внушают, что партия стоит на страже законности, что недостатки будут со временем устранены, а виновные в них наказаны. Весьма действенное средство успокоения — периодическое выявление и разоблачение конкретных "виновников" трудностей. В разное время в этом качестве фигурировали интервенты, оппозиционеры, фракционеры, троцкисты, враги народа, вредители, шпионы, диверсанты, немецкие фашисты, империалисты ("бряцающие оружием"), агенты иностранных разведок, космополиты, диссиденты, сионисты, а также разгильдяи, лодыри, расхитители государственного добра, прогульщики, тунеядцы и т. д.

Эти манипуляции в полной мере выявляют "воспитательные" фикции советской П. Ее умение воздействовать на сознание людей привело к появлению феномена века — "гомо советикус". Легко управляемый, привыкший подчиняться партийным директивам, он готов принимать на веру все, что ему скажут. Воспитание этого нового человека — важнейшее достижение советской П., сумевшей, несмотря на серость к штампованность ее доводов {а может быть, именно благодаря этому), заставить себе верить. И не только в СССР: П. давно перешагнула государственные границы и приобрела международное влияние на людей разных стран и разных поколений.

ПРИМЕРЫ:

"С большой отдачей, по-деловому, проходят открытые собрания коммунистов школ района по пропаганде советского образа жизни среди старшеклассников". ("Агитатор", 1984, № 4, с. 48.)

"Империалистическая пропаганда разглагольствует о "советской угрозе". ("Известия", 12 марта 1983, с. 1.)