Советский век

На этом фоне администрация ГУЛАГа представляла собой отвратительное зрелище. Это была обширная империя, государство в государстве, со своими сложными экономическими интересами, «тайной полицией», разведкой и контрразведкой, педагогической и культурной деятельностью. МВД также несло ответственность за деятельность обычной милиции, охрану границ, точность демографических данных, миграцию населения и ряд аспектов местного управления. Короче, по величине и степени централизации оно представляло собой классический продукт советского администрирования. Если смотреть с высоты, то простейшим способом управления такой сверхцентрализованной системой должны быть административные пирамиды, координирующие множество агентств под верховенством единого руководителя с четырьмя или пятью заместителями. Но надежность «пирамид» оказывалась крайне дорогой иллюзией, угрожавшей привести к параличу всей структуры.

В условиях того времени вмешательство в деятельность такого чудовища, как МВД, оказывалось почти невозможным. Но в то же самое время проблем внутри самого ГУЛАГа становилось все больше - прежде всего в администрации. Воровство, растраты, приписки, преступное обращение с зеками (избиения, даже убийства) - все это облегчалось удаленностью лагерей и окружавшей их секретностью. Обильная поставка дешевой рабочей силы приводила к тому, что МВД беззаботно относилось к ее неэффективному использованию. Генеральная тенденция бюрократического разрастания и переизбытка кадров вскармливала безответственность. Это министерство стремилось возглавить «строительство коммунизма», провозглашенное сталинской пропагандой; что понималось как необходимость построить по всей стране множество громадных заводов, в одинаковой мере бесполезных и дорогостоящих.

Однако другие центральные правительственные органы, такие как Министерство финансов, Госплан, Генеральная прокуратура, инспекции (например, горная), не были слепыми. Они обращались к правительству с просьбой снять завесу секретности, прикрывающую безответственность, неэффективность и массу серьезных нарушений закона. Возможно, им стало известно об отчете министра внутренних дел Сергея Круглова, констатировавшего, что, как бы ни была низка стоимость содержания зека, она, тем не менее, выше стоимости того, что он производит. Согласно словам министра, единственной возможностью достичь баланса является увеличение продолжительности рабочего дня и повышение норм. Вывод в комментариях не нуждается.

Вожди партии и государства, генеральный прокурор, президиум Верховного Совета и многие другие в руководстве хорошо сознавали, каково истинное положение дел. Они, подобно многочисленным партийным и государственным учреждениям, получали потоки писем от зеков с жалобами, обращениями, обвинениями и политической критикой. И, помимо прочего, честные партийцы, служившие в лагерях или в близлежащих регионах, и даже некоторые лагерные администраторы, сознающие свою ответственность, тайно направляли отчаянные письма и отчеты об ужасных условиях жизни заключенных, их истощении и уровне смертности. Таким образом, о проблеме знали; правительство было информировано о ситуации до малейших деталей. Однако наверху преобладала философия безразличия, от ситуации просто отмахивались.

Однако здесь, как и в других сферах, появились признаки некоторого беспокойства, предвосхищавшие перемены. Даже на пике сталинизма они постоянно, хотя и тайно, присутствовали в правительственных органах. Все знали, что низкая продуктивность зеков была главной проблемой правительства. Центральный комитет получил пространный интересный анализ, сделанный одним из зеков. Он доказывал, что тюремный труд расточителен и у администрации нет возможности повысить его продуктивность. Автор, некий Жданов, предложил содержать в лагерях только опасных преступников, все остальные осужденные должны отрабатывать приговор на своем рабочем месте в обязательном порядке, но без оплаты. Круглов пытался оспорить эти аргументы (а также те, которые содержались в других письмах), но вскоре большинство руководства производительными отраслями МВД потребовало разрешить частичную оплату труда заключенных, для того чтобы повысить их производительность. В некоторых лагерях заключенные получали даже полную оплату. Наконец, 13 марта 1950 г. правительство постановило, что оплата в любой форме вводится повсеместно.

МВД продолжало трубить о своих достижениях, как если бы ничего не случилось, но многие руководители экономики поняли, что лагеря не в состоянии эффективно организовать труд зека и, соответственно, полагаться на такую рабочую силу означает простое расточительство ресурсов.