Советский век

В первой половине 1953 г. репрессии неожиданно приостановили, и цифра этого года оказалась сравнительно небольшой: 8403 ареста, 7894 приговора к тюремному заключению на различные сроки, 38 - к высылке или депортации, 273 «прочих» и 198 смертных приговоров. К моменту смерти Сталина в лагерях и тюрьмах все еще находилось 600 тысяч политических заключенных. К концу 1954 г. их число уменьшилось до 474 950 человек.

По инициативе Хрущева режим стал пересматривать сталинскую политику террора.

Согласно некоторым оценкам, с 1934 по 1953 г. около 1,6 миллиона заключенных, включая уголовников, умерло в неволе. Среди политических заключенных смертность оказалась несколько выше: 0,5 миллиона за 20 лет. Таким образом, за период в 33 года около 4 миллионов человек были приговорены за политические преступления, 20 % из них расстреляны, в основном после 1930 года.

Детальная оценка других жертв Сталина более трудна, но, тем не менее, имеются надежные данные.

В 1930-1932 гг. примерно 1,8 миллиона крестьян, объявленных кулаками, были сосланы в специальные «районы поселения» (кулацкая ссылка) под надзор секретных служб. К началу 1932 г. их там оставалось 1,3 миллиона, остальные 0,5 миллиона умерли, бежали или были освобождены после пересмотра приговора. С 1932 по 1940 г. в «кулацких поселениях» зарегистрировано 230 тысяч рождений и 389 521 смерть; 629 042 человека бежали, из которых 235 521 были пойманы и возвращены в свои поселения. С 1935 г. уровень рождаемости превысил уровень смертности: с 1932 по 1934 г. зарегистрировано 49 168 рождений и 271367 смертей, а с 1935 по 1940 г. отмечено 181 090 рождений против 108 154 смертей[1-58].

Не вдаваясь в подробности, можно добавить, что основная масса кулаков не погибла. Многие бежали из своих деревень и рассеялись по всей стране среди русских и украинцев. Они завербовались на громадные стройки первой пятилетки, где постоянно не хватало рабочих рук и где готовы были взять каждого, не задавая слишком много вопросов. Ссыльные постепенно вновь обретали свои права, и их дела закрывались. Некоторые нашли выход в службе в армии, другие были просто реабилитированы. К1948 г. кулацкие поселенческие колонии под надзором тайной полиции были ликвидированы.

Таким образом, мы имеем дело со значительным числом жертв террора, и эту цифру нет нужды раздувать, фальсифицировать или манипулировать ею. Остается прибавить к этому мартирологу еще одну печальную категорию: демографические потери в широком смысле. Желающим представить себе сложнейшую динамику происходящего в этом отношении в России за период между двумя мировыми войнами - 1914-1945 гг. - рекомендуем познакомиться с прекрасной работой крупнейшего специалиста в области исторической демографии Роберта Дэвиса[1-59].

Цифры, приведенные Дэвисом, относятся к истории населения России за весь указанный период, но фаза сталинизма в них ясно различима. В России - СССР воевали два мира, и Гражданская война принесла с собой больше демографических потерь (или недостатка населения), чем что-либо иное. Они измеряются «избытком смертей» насильственных, от голода, эпидемий, временными спадами уровня рождаемости. За Первую мировую и Гражданскую войны «избыток смертей» оценивался в 16 миллионов, а недостаток рождаемости - примерно в 10 миллионов. За Вторую мировую войну - 26-27 миллионов и 12 миллионов соответственно. Сталинская индустриализация также привела к «избытку смертей» порядка 10 миллионов или более, многие из которых следует отнести на счет голода 1933 года.

Таким образом, общие потери населения с 1914-го по 1945-й от преждевременных смертей и недостатка рождаемости возрастают до 74 миллионов: 26 миллионов в 1914-1922 гг., 38 миллионов - за 1941-1945 гг. и 10 миллионов в мирное время.

Дэвис не приводит цифры дефицита рождаемости за последний период, но его работа помогает нам произвести фиктивный расчет за весь период, в который «коммунизм» упражнялся в кровопускании. Но на заявление, что у его двери лежит 80 миллионов трупов, мы можем с удивлением спросить: почему не в два раза больше?

Глава 12. Эндшпиль

Мы исследуем единый механизм, и читателю не следует приходить в отчаяние от его сложности (простота часто является следствием мастерской разработки деталей). В конце концов, при всем стремлении напустить как можно больше административного тумана, он оказывается не столь уж непроницаемым. Сравнение советской и прочих бюрократий может смутить, но результаты ее функционирования оказываются блестящими - и иногда просто удивительными

Михаил Соловьев, Плакат. 1953 год