Советско-польские переговоры 1918–1921 гг. и их влияние на решение белорусского вопроса

Продолжением решения вопросов, поднятых на конференции в Спа, стало заседание СОГ 13 июля 1920 г. На этом заседании было рассмотрено дело принятия посредничества Великобритании при нормализации отношений с РСФСР на определенных английских условиях. Основой послужил отчет премьер-министра В. Грабского, где сообщались условия перемирия между РСФСР и Польшей. Большинством голосов было решено принять предложение Великобритании, хотя условия не совсем соответствовали стратегическим планам и интересам Польши. Сложность внутреннего и внешнеполитического положения Польского государства, широкое наступление советских войск, которое Польша была не в состоянии остановить, привели руководство к принятию отмеченного решения. Во время заседания СОГ Ю. Пилсудский и представитель Польской социалистической партии Н. Барлицкий, обратили внимание на факт нарушения принципа самоопределения наций. Со стороны Антанты были признаны в качестве правомочных только Эстония, Финляндия, Латвия, косвенно Литва, при отказе в реализации данного права для других национальных единиц [389, s. 127].

По мнению руководства Великобритании, Франции, Италии белорусский вопрос не должен был подниматься напрямую и рассматриваться в рамках «русского» вопроса. Польша, принимая условия посредничества Великобритании, автоматически предоставляла Антанте право решения всех спорных вопросов между ней и соседями. Решение же стран Антанты о судьбе белорусских земель было вынесено еще 8 декабря 1919 г., когда была определена линия разграничения между РСФСР и Польшей. И если в 1919 г. эта линия носила скорее рекомендательный характер, то в июле 1920 г. она стала одним из условий заключения перемирия с перспективой стать окончательной линией разграничения между сторонами. Польша пыталась только в данных обстоятельствах добиться увеличения сферы разграничения от 20 до 50 километров, и не только от линии Гродно – Брест-Литовск – Буг, но и от железной дороги Гродно – Вильно – Динабург. Участниками будущей Лондонской конференции назывались только Польша, Литва, Финляндия, Латвия, Восточная Галиция, оставляя вне конференции представителей белорусских земель [79, с. 54–55].

Итоги международной конференции в Спа стали наиболее заметны уже на этапе барановичских и минских переговоров (июль – начало сентября 1920 г.). Медиаторство и негласное присутствие Великобритании заставляли обе стороны проводить официальные заседания мирной конференции в Минске и параллельно вести неофициальные встречи. Советская Россия и Польша все ж таки в ситуации выбора между дипломатическими и военными средствами решения спорных вопросов отдавали предпочтение последней альтернативе. В рядах советского руководства большинство членов, в том числе и сам В. И. Ленин, склонялись к продолжению успешного военного наступления и вхождения войск Красной Армии на этнические польские земли, к организации революционной борьбы в Польше с надеждой распространения ее в европейском масштабе. Вероятность осуществления мирных советских инициатив, которая рассматривалась 19 июня 1920 г. в докладной записке народного комиссара иностранных дел РСФСР Г. В. Чичерина в Политбюро ЦК РКП(б) была минимальной [224, с. 122]. Два варианта территориального разграничения между сторонами остались на бумаге. Первый предлагал «территориальные уступки польской стороне исключительно только на белорусском участке пограничной линии, без аналогичных на территории Украины»; второй – фактически повторял очертания границы, утвержденной Верховным советом союзных государств от 8 декабря 1919 г. в качестве этнографической польской границы [224, с. 123].

Позиция США по польско-советскому конфликту отчетливо видна в ноте Государственного секретаря США Б. Колби от 10 августа 1920 г. на имя итальянского посла К. Авеццано. Государственный секретарь США в достаточно резкой форме заявлял протест против ведения непосредственных переговоров Советской России и Польши без участия международного сообщества («организация общеевропейской конференции»). Он настаивал на укреплении польских этнографических границ, закрепленных Высшим советом стран Антанты 8 декабря 1919 г., это значит, против какого-нибудь раздела территории бывшей Российской империи [75; 330, s. 256; 42, с. 96–97]. В аналогичном тоне написана нота Б. Колби к поверенному в делах Польши Д. Уайту 21 августа 1920 г. Советско-польские переговоры рассматривались как средство «завершения сегодняшнего кровопролития»; осуществление наступательных акций польской стороной признавалось небезопасным, что угрожало территориальной целостности Российского государства (несоветского) [42, с. 108–109].