Советы юным леди по безупречной репутации

– Ты – и тщеславие? Совершенно ничего общего, – поддела Элиза.

– Ты так и не выставила мне счет за работу, – с улыбкой напомнил Мелвилл. – Сколько я тебе должен?

Элиза притворилась, что размышляет.

– Десять тысяч в год тебя устроит? – спросила она.

– Я ожидал более скромной суммы. И позволь спросить, это обычное дело – назначать цену картины в годовых доходах?

– Пожалуй, лучше считать это арендой, чем покупкой, – посоветовала Элиза.

Мелвилл рассмеялся.

– Я намерен познакомить тебя с моей женой, – сказал он, по-прежнему улыбаясь. – Я получил достоверные сведения, что скоро она станет знаменитой портретисткой, несказанно разбогатеет и сможет ублажить мою бедную душеньку охотника за богатством до степени, к какой я пока не привык, но рьяно стремился.

– С женой? – переспросила Элиза, вскинув брови. – Я не знала, что вы женаты, милорд.

– Этот вопрос пока находится на рассмотрении, – признался Мелвилл.

– На рассмотрении? Вы просто обязаны его решить.

– Таковы мои намерения, – пообещал он.

Они качнулись навстречу друг другу, но внезапно вспомнили, что находятся в общественном месте и пока не женаты.

Мелвилл прочистил горло и снова перевел взгляд на портрет.

– Я бы хотел, чтобы ты оставила попытки сбить меня с правильного пути, – заявил он чопорно. – Довожу до твоего сведения, я не из таких графов.

– Экая жалость! А я-то надеялась, что ты именно из таких графов.

Мелвилл рассмеялся. В зал начали вливаться посетители, и многие из них целенаправленно устремлялись именно к портрету Мелвилла. Граф поспешил удалиться, чтобы никому не попасться на глаза. Элиза послушала новейшие теории по поводу авторства картины. Теперь зрители перебирали имена женщин, но, как догадалась Элиза, отнюдь не потому, что творчество представительниц ее пола приобрело большее уважение со стороны публики. Слухи подступали к Элизе все ближе, и оставалось совсем немного времени до того момента, когда всплывет ее имя. Ее это нисколько не волновало.

Возможно, даже она сама огорошит бомонд, раскрыв авторство, чтобы положить начало своему творческому пути. Несомненно, разразится скандал, но ее венчание с Мелвиллом наверняка усмирит злые языки. Кто станет осуждать леди за любовную связь с будущим мужем? А если такие люди и найдутся, у нее было все необходимое, чтобы уверенно противостоять подобным бурям. Они ее не испугают, это время ушло.

– Я уже получил несколько предложений от граверов, которые хотели бы наштамповать и распространить репродукции, – тихо сообщил ей Мелвилл, вернувшись, когда группа посетителей двинулась дальше. – А еще издатели моих предыдущих книг с большой вероятностью заплатят за переиздание, даже если Паулет не одобрит. Полученные доходы лягут в основу будущего капитала.

Элиза кивнула.

– Я заложу свои бриллианты, – прошептала она в ответ, – продам фаэтон, чтобы снять комнаты под мастерскую…

– Можем продать дом на Беркли-сквер, найти жилье поменьше, – подхватил Мелвилл. – Снова сдать Элдерли на лето…

Высший свет примется их обсуждать, сплетничать, насмехаться над их невзгодами – но и это не страшило Элизу. У нее кружилась голова от восторга, словно они обсуждали медовый месяц, а не перспективу беречь каждое пенни.

– Мы справимся, – сказала она, пылко кивнув.

– Мы справимся как нельзя лучше, – поправил ее Мелвилл.

Бережливость и скромность никогда не были столь романтичны.

Теперь Элизе и Маргарет оставалось только упаковать вещи в доме на Кэмден-плейс. Если Харфилд они покинули налегке, то в Бате сборы потребовали гораздо большего времени и усилий, поскольку за три месяца жизни в городе все домочадцы, похоже, накопили огромное количество пожитков. В итоге, чтобы перевезти все, им пришлось нанять целиком две почтовые кареты. Предполагалось, что Элиза присмотрит за имуществом кузины, пока та будет за границей. Лакеи добрую половину дня грузили сундуки в экипажи.

В тот момент, когда Элиза отдавала распоряжения о перевозке мольберта, Перкинс вполголоса уведомил ее, что пришла гостья и он взял на себя смелость проводить ее в гостиную. Направившись туда и распахнув дверь, Элиза обнаружила в комнате мисс Винкворт – видение в светлом батисте, задумчиво перебирающее клавиши фортепьяно.

– Мисс Винкворт! – воскликнула Элиза в чрезвычайном изумлении. – Я полагала, вы еще в Лондоне!

Гостья подняла на нее глаза.

– Я попросила маму заглянуть ненадолго в Бат, – сказала она. – Завтра мы отправляемся в Харфилд, чтобы…

– Сыграть свадьбу, – договорила за нее Элиза.

Объявление появилось в газетах на прошлой неделе.

– Да. Мне жаль, что я не смогу присутствовать.

Мисс Винкворт мягко улыбнулась, словно понимая, что это ложь.

– Я знаю, вы отказались помочь моей матери, – прошептала она. – Подслушала ваш ответ ей насчет Ардена.

Она послала собеседнице улыбку, показав ямочки.

– Мама ужасно разгневалась, сильнее, чем когда-либо, – сообщила гостья.

Проявления настроения матери, похоже, не пугали ее, как прежде.

– Мне жаль, что я не смогла сделать больше, – призналась Элиза от чистого сердца.