Совиная башня

– К тому же Охотники так сразу не уйдут насовсем, но власть их пошатнётся, этого пока хватит. Когда они опомнятся, ты уже будешь женой наследника. Только помни, что я тебе сказал о Властимире: он ищет сыну жену из имперских знатных девиц. Вряд ли кто-нибудь охотно отдаст свою дочь за больного принца, слухи о Карле дошли и до Благословенных островов, но Властимир будет упрямиться. Дочь советника для него – плохой выбор, но если ты пообещаешь бескровно добыть Старгород, это уже другое дело.

– Хоть когда-нибудь получалось бескровно добывать целые княжества?

– Сейчас лучшее время, чтобы попробовать.

Венцеслава молча смотрела снизу вверх на Гжегожа, и Ежи подумал, что никогда прежде не мог представить её такой растоптанной и беспомощной.

Гжегож забрал из её рук кубок, поставил со стуком на столик.

– Но не забывай, что ты будешь всего лишь женой принца, – его голос стал тихим, грозным. – Передай своему отцу, чтобы он тоже это помнил, если хочет увидеть внуков.

– Если я стану женой принца, ты не посмеешь даже взглянуть в мою сторону, – ответила Венцеслава.

– Сначала добудь Старгород.

Дверь распахнулась, и в спальню вернулась Щенсна. Она так торопилась, что отвар в миске расплескался на поднос.

– Подвинься-ка, господин, – сердито, но почти вежливо старуха подвинула Гжегожа в сторону. – Лебёдушка моя, всё ли в порядке?

– Помоги мне присесть, Щенсна.

Старуха стреляла глазами по сторонам, высматривая Ежи и Здиславу, и по её растерянному виду стало ясно, что чары подействовали теперь и на неё. Осторожно она принялась кормить Венцеславу с ложечки. Девушка едва глотала отвар, жидкость текла по подбородку, и служанка вытирала его льняной салфеткой. Гжегож смотрел на них с лёгким раздражением.

– Мальчишка к тебе не приходил? – вдруг спросил он, и сердце Ежи пропустило удар.

Венцеслава закашлялась, отчего Щенсна потеряла остатки своего терпения.

– Нам дела до этого мальчишки нет, господин Гжегож! Он одни беды приносит. Если тебе так хочется снести ему голову с плеч, так ищи его сам, а моя госпожа уже по доброте своей завела дружбу с негодяем, сама того не зная. Что этот Милош, что этот Ежи – с виду служки служками, ничего особенного, а на деле отпетые негодяи.

– Этот негодяй Ежи неплохо тебе послужил, – хмыкнул мужчина. – Без его доносов вряд ли бы ты так быстро выкрутилась.

– Дай мне отдохнуть, Гжегож, – отмахнулась от него Венцеслава.

– Как пожелает госпожа.

Глава Тихой стражи с издёвкой поклонился, точно в лицо плюнул этим поклоном.

Венцеслава оглядела его внимательнее.

– И благодарю тебя за помощь, – добавила она. – Обещаю, ты не пожалеешь о нашем договоре.

Гжегож дёрнул плечами.

– Надеюсь.

Наконец дверь за ним закрылась. Щенсна прислушалась к удаляющимся шагам, подкралась осторожно, с неожиданной для её возраста ловкостью и опустила засов.

– Венцеслава, а где же эта ведьма? – растерянно спросила она.

Девушка приподнялась на подушках и хотела что-то сказать, когда Ежи пошевелил затёкшими ногами, и Щенсна завизжала от испуга.

– Святая Лаодика! – осенила она себя священным знамением. – Откуда ты только взялся?

– Тифе, – прошипела от окна Здислава. – Фто расфумелись?

Щенсна и Венцеслава повернули к ней головы.

– Ну и колдовство у тебя, – проворчала поражённая Щенсна. – Ведь и вправду невидимой стала. Проклятое это дело.

– Проклятое дело вас всех и спасёт, – сказала Здислава сердито. – Ежи, дай мне ребёнка.

– Он здесь? – Венцеслава подскочила с кровати, босыми ногами ступила на холодный пол.

– Стой, Лебёдушка, – кинулась к ней Щенсна.

Но Венцеслава в одной исподней рубашке ухватилась рукой за столбик кровати, чтобы не упасть. Ежи неуверенно приблизился к креслу, и от одной мысли об уродливом младенце ему стало не по себе.

– Он там? – волосы закрывали лицо Венцеславы почти полностью, и на виду остались только воспалённые глаза.

Она замерла, совсем как Ежи, не решаясь сделать шаг вперёд.

– Покажи его мне, – попросила она.

– Не время, – Здислава наконец обернулась через плечо, прищурив бледные глаза. – Ефи, а ну фибсе. Неси младенца.

Юноша виновато посмотрел на Венцеславу и обошёл кресло. Ему было страшно брать мертворождённого на руки, как если бы тот мог его укусить.

Белая Лебёдушка расставила руки в стороны, шагнула к нему навстречу и чуть не упала. Щенсна вовремя подхватила её.

– Не стоит, милая, – уговаривала она.

Венцеслава не ответила, она прикусила губу и проковыляла к креслу медленно, как больная старуха.

Ежи едва сдерживал отвращение, удерживая дитя на руках. Личико размером меньше яблока выглядывало из шёлковых синих простыней. Венцеслава стояла, ошеломлённая, разбитая. Она протянула руку вперёд, но не посмела коснуться дитя.

– Ефи! – поторопила Здислава. – Давай, время, время прифло.

Ежи знать не знал, о каком времени говорила ведьма, но вдруг кожей почувствовал, как задрожал воздух.

Он не один ощутил это. Старуха Щенсна ахнула, а Венцеслава пошатнулась и заплакала.

Ведьма закричала разъярённо:

– Ефи, давай, скорее, скорее!