Совок 3

— Здравствуйте, молодой человек! — доброжелательно ответила расположившаяся за самым большим столом у окна величественная дама лет под пятьдесят. Или, за пятьдесят. Умело нанесенный макияж позволял ей такую неопределенность, — Что вы хотели?

Все остальные тетеньки прервали бюрократию и обратили свои взоры на меня.

— Светлану Полянцеву я бы хотел. Увидеть, — на всякий случай тут же быстро уточнил я, вовремя заметив, как моментально оживились дамочки.

— Светочка на минутку вышла, сейчас она будет, — промурлыкала ближайшая ко мне барышня голосом, от которого у менее морально-устойчивого комсомольца могла бы случиться неконтролируемая поллюция. Это была та самая красотка постбальзаковского возраста, на стол которой я пристроил свою коробку с тортом.

— Здравствуй, Сергей! — я обернулся на голос своего бывшего комсомольского вожака, стоявшей на пороге с авоськой в руке, в которой виднелись пара пол-литровых бутылок со сливками и кулек с какой-то выпечкой.

Приняв у нее из руки сетку, я протянул ей цветы. Полянцева пошла красными пятнами.

Ситуацию усугубила все та же зрелая прелестница. Перед этим, уже бесцеремонно повернувшая коробку с тортом этикеткой к себе.

— Вот, Светочка, пришел молодой человек и требует Светлану Полянцеву! — Хочу, говорит, Светлану и все тут! — весело сообщила она.

Наверное, у них тут скучновато, а тут я со своей провинциальной непосредственностью нарисовался, догадался я. Хамить веселым теткам было нельзя, их квалификация мне, возможно, скоро понадобится. Однако и Светку жалко. Полянцева по-прежнему была тонкокожей и излишне восприимчивой. Надо было как-то перекрашивать ситуацию в другой психологический цвет. И относительно мирным путем.

— Именно так! На полгода злая судьба нас со Светланой разлучила! — печально затряс я головой, как мигрант с Казанского вокзала, — А ведь мы с ней близнецы, мы с ней с самого рождения неразлучными были! Ели, спали вместе, бывало, что и на одном горшке сиживали. А тут такая беда приключилась! — сокрушался я, — Целых полгода!

Я с постным лицом повернулся за сочувствием к бестактной насмешнице.

Теперь уже сама эта шутливая тетенька изменилась в лице и вся ее веселость начала неудержимо замещаться смущенной виноватостью. Она даже покраснела.

— Близнецы? — растерянно выкатила глаза дамочка, эротично приоткрыв свой рот, и от того стала еще притягательней.

— Однояйцевые! — решительно подтвердил я, боднув подбородком воздух для пущей убедительности, — Одно у Светки, одно у меня.

— Корнеев!! — срываясь на фальцет, топнула ногой сзади Полянцева. Теперь она уже не выглядела смущенной. Маятник ее эмоций качнулся в противоположную крайнюю точку. А в состоянии возмущения эта девушка и раньше никогда не выглядела беззащитной. Теперь за устойчивость ее психики я был спокоен.

— Что, душа моя?! — я старался смотреть на своего бывшего комсорга со всей безмятежностью, на которую только был способен.

Через минуту я уже точно знал, что нотариусы советского времени и, особенно из числа женского сословия, очень веселые люди.

Громче всех смеялась сидевшая у окна руководящая дама, бережно трогая платочком безупречно подведенные глаза.

Через полчаса, выходя из нотариальной конторы номер шесть, я уже ничуть не сомневался, что ее коллектив поможет мне вступить в права на призовое имущество самым надлежащим образом. На то самое имущество, которое я так бессовестно и цинично вымогаю у потребительско-партийно-милицейской элиты этого города. Теперь, главное, довести это мероприятие до логичного завершения. Ради принципа. А уж правильно оформить бесстыдно отнятые блага, эти милые женщины мне помогут со всей своей старательностью.

Я уже давным-давно для себя решил, что я не тварь дрожащая и право имею. Если не на всё, то на очень многое. Но сейчас равновесия у меня в душе не было. Комсомольское сознание юноши покрылось нервной сыпью. Да и мой взрослый разум омрачало то, что я до сих пор так и не нашел рациональных оправданий для своей, в общем-то, мальчишеской выходки с этой экспроприацией. Бессмысленность меня всегда раздражала. Особенно, бессмысленность своих недостаточно взвешенных решений и поступков.

Тот факт, что я обложил своих обидчиков денежно-имущественным штрафом, безусловно, как-то скрашивал прежнюю мою обиду. Чего там, этот унизительный для номенклатурщиков кидок, добавил мне настроения. Потому как, с учетом отнятого у меня здоровья, эти твари разозлили меня отнюдь не шутейно. Было бы, чем их еще наказать, я бы непременно и это сделал. Но, вместе с тем, я совсем не испытывал радости от обрастания всем этим хламом, в виде движимого и недвижимого имущества. Кроме денег, разумеется. Ну и квартиры. Впрочем, автомобиль тоже пригодится. Н-да…

С такими неустаканенными мыслями я вернулся в Октябрьский РОВД. Кулинарные приятности с чаем, которыми меня угощали милые женщины из нотариата, погоды для молодого растущего организма не сделали и я уже с нетерпением поглядывал на часы, думая о приближающемся обеде.