Совок-9

— Ты хочешь сказать, Корнеев, что мне придётся сесть на два года? — зло сощурившись, сквозь зубы прошипел мне в лицо Никитин, — Да какого хера, лейтенант⁈ — неожиданно взвизгнул он подобно кондукторше в трамвае, которую пьяный пассажир ущипнул за левую грудь. Вместо того, чтобы отдать ей три копейки за проезд. — Зачем⁈ Какой смысл мне прятаться от тюрьмы в тюрьме? Для чего тогда мне вообще уходить в бега?

Я уже на самом деле начал уставать от непроходимой тупости этого, вроде бы далеко неглупого номенклатурного руководителя из городского УВД. Одновременно и в очередной раз удивляясь, как так получается, что высокие и ответственные должности в МВД достаются таким вот никитиным.

— Прятаться ты будешь не в тюрьме, а в лагере, куда тебя этапируют после суда, — решил я всё-таки довести начатый инструктаж до конца, — И не от тюрьмы ты будешь там скрываться, а от расстрельного приговора! Заслуженного, заметь, расстрельного приговора! И как-то по-другому, боюсь, у тебя не получится. Не тот ты человек, гражданин Никитин, чтобы у тебя были какие-то шансы переиграть сыскную систему этого государства! Обокрасть родину, это да, это ты можешь, а вот спрятаться от неё у тебя ни ума, ни навыков не хватит!

— А так, как ты говоришь, у меня получится? — уже без злобы и иных неправильных сейчас эмоций, хмуро поинтересовался протеже товарища Копылова, — Как я туда попаду, в этот твой лагерь? Приду к воротам и попрошу, чтобы меня на два года посадили? Без вины и приговора?

Вот, что значит, быть элитой министерства внутренних дел! Дослужившись до старшего офицера и высокой руководящей должности, он не удосужился постичь элементарных азов оперативно-розыскной деятельности.

— С приговором! — как смог, утешил я Никитина, — Сегодня или завтра ты уедешь в какую-нибудь соседнюю область и совершишь там кражу. Но обязательно, чтобы ущерб был от трёхсот рублей. Дорогой костюм, например. Или шапку норковую. И сразу же попадёшься, не выходя из магазина.

— А, если мне условный срок дадут? — начал съезжать с темы майор, явно не желая селиться за колючую проволоку и поступать на малокалорийное казённое довольствие, — Тут пятьдесят на пятьдесят. Могут дать исправительно-трудовые работы. И какой тогда смысл?

— Не волнуйся, тебя посадят! — успокоил я «колбасника», — Во-первых, ты иногородний и, стало быть, ни прописки, ни постоянного места жительства там иметь не будешь. Это уже само по себе никакой подписки не предусматривает. А, во-вторых, когда обворованные тобой магазинщицы тебя разоблачат и вызовут милицию, ты кого-нибудь из приехавших ментов толкни. Чтобы шага на два отлетел! И погон оторви с рубахи. Чтобы тянуло на сопротивление, а не на неповиновение. Уверяю тебя, майор, получишь ровно два года! Ты только во вкус там не войди и не причини коллегам телесных повреждений. Просто толкни мента и оторви погон с его рубашки.

Расстроенный невесёлыми застеночными перспективами майор, смотрел на меня, до последнего надеясь, что всё, что я сейчас наговорил, это есть моя неудачная шутка. Что через секунду я загогочу, хлопая себя ладонями по ляжкам. И озвучу настоящий план его спасения. С пребыванием означенных двух лет не на южном берегу моря Лаптевых, а где-нибудь на курортах Северного Кавказа. Или, в самом крайнем случае, в какой-нибудь крымской Алупке. С местными конопатыми красотками и таким же местным дешевым вином.

— Послушай меня, Борис Евгеньевич, и сделай так, как я тебе говорю! — с жаром стал я увещевать обэхээсника, — Если ты выполнишь мои рекомендации, то жизнь свою сохранишь и надолго не сядешь! Пока тебя будут, высунув языки, по всей стране разыскивать, ты спокойно будешь шить рукавицы. Но ни в коем случае, не выбиваясь в передовики. Чтобы, не дай бог, на УДО не выйти раньше времени. А через пару лет, когда все твои сотоварищи получат своё и про тебя никто уже не будет вспоминать, ты тихо выйдешь на свободу. И, что характерно, живой, здоровый, и весь в белом!

После озвученного варианта, я принципиально не стал уговаривать и убеждать товарища Никитина в целесообразности его воплощения. Не захочет последовать моему совету, пусть живёт своим умом. Знамо дело, что в таком случае его отловят гораздо раньше, чем через два года. Но всё равно, случится это никак не завтра.

Как ни цеплялся за меня «колбасник», но отвязаться мне от него всё же удалось. Не полагаясь на «авось», я, поглядывая назад и по сторонам, добрался до машины. Поразмышляв о происходящих событиях, но, не имея пока что на руках определённых результатов, я решил не ехать на доклад к Копылову. Вместо этого я принял решение пораньше попасть домой. Очень хотелось есть. А необязательность присутствовать на вечерней оперативке позволяла мне это плотское желание удовлетворить без промедления.

Звонком я пользоваться не стал, а достав из кармана связку, открыл дверь своим ключом. Вдалеке, за углом коридора со стороны кухни доносился какой-то оживлённый гомон.