«Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том III. СССР после 1988 года

До революции рабочий день был от 10 до 12 часов, и основным требованием революции было введение 8-ми часового рабочего дня при сохранении зарплаты, обеспечивающей воспроизведение рабочей силы на современном уровне. И Дума после свержения царизма приняла закон о 8-ми часовом рабочем дне, который соответствовал международному уровню того времени, достигнутому благодаря упорной профсоюзной борьбе.

В 27-м году большевики объявили, что работать, как у капиталистов, 6 дней без перерыва, слишком утомительно, и ввели 5-ти дневку с одновременным сокращением рабочего дня до 7-ми часов при сохранении месячной заработной платы. При этом заодно, а может, это было главным, изживалось само понятие «воскресенье».

В 1936 году началась очередная империалистическая война – Германия, стремясь к реваншу за поражение в Первой мировой, ввела войска в Рейнскую область. В этой обстановке было принято решение о возвращении к семидневке и 8-ми часовому рабочему дню, как было в то время в большинстве стран мира.

После войны и восстановления народного хозяйства Хрущев вводит сокращенный на 2 часа рабочий день в субботу, а затем доводит продолжительность рабочей недели до уровня, принятого после войны в большинстве стран с развитыми взаимоотношениями между трудом и капиталом. Это наш современный уровень: 8-ми часовой рабочий день при двух выходных в неделю (суббота и воскресенье).

Из-за изменения самого понятия недели сравнивать целесообразно по месячному количеству рабочих часов.

При царизме (если 10 часов), то в месяц 240 часов

После февраля 1917 года, 192 часа в месяц.

После 27-го года, 175 часов в месяц.

Перед войной, 192 часа в месяц.

После войны, 184 часа в месяц.

Современный наш и Европейский уровень, 160 часов в месяц – этот международный уровень стал результатом классовой борьбы между трудом и капиталом.

Российский союз промышленников поддержал предложение своих членов «разрешить» 10-ти часовой рабочий день, и, фактически, предлагает вернуться к дореволюционным нормам эксплуатации.

Промышленникам (капиталистам) следовало бы помнить, что все смены власти происходили силами масс, вступающих в борьбу с целью добиться равенства (и в 17-м и в 91-м). Следовало бы учесть, что в развитых странах мудрые капиталисты эту борьбу мудро локализуют забастовочной борьбой, вполне заменяющей тягу к революции.

Мудрые капиталисты мудро разыгрывают спектакль, в котором показывают серым массам, что доходы и министра, и учителя, и управляющего фирмой, и рабочих этой фирмы назначаются не по прихоти какого-то лица, а в результате споров, обсуждений, анализа ситуации правящей и оппозиционными партиями, которые проходят в парламент по решению самих учителей и рабочих во время выборов.

Вместо презрения и ненависти, которые могут служить почвой для революции, там у них работают выборы, споры и забастовки, которые служат почвой для произрастания духа боевого мира и боевой демократии.

А наши демократы, пришедшие к власти, не озаботились тем, чтобы на политическом поле страны обеспечить равные условия для экономической борьбы между трудом и капиталом, спасающей страну от угрозы революции. Они были озабочены другим. Вот этим я удивлен.

Особенно меня огорчил наш кумир Собчак. О нем я знаю только по публикациям в СМИ. Было противно смотреть, как он – тот, кого мы считали демократом, – старается притереться к плечу приглашенных по какому-то поводу в Питер титулованных персон, как он «слизывает пыль» после монарших особ.

Скандалы с соседями по дому, постройка дома себе на месте предполагаемой стройки дома каких-то творческих работников. Ещё что-то, в конце концов, пришлось ему бежать от правосудия в Париж и прятаться там, пока его бывший заместитель не стал президентом. Вернувшись, он заявил, что опять хочет быть градоначальником, но питерцы его провалили. Меня поразила его самоуверенная наглость, когда он после провала на выборах Питерского градоначальника заявил: «Ну что ж, пойду в Гос. Думу». И опять провалили его Питерцы. Сердце его взбесилось и разорвалось, но нажитое состояние осталось, а жене, в память о муже, дали высокооплачиваемое место в Совете федерации.

Катастрофой для России может обернуться то, что пионеры Российской демократии своим последующим поведением в глазах народа слово «демократ» превратили в ругательное слово, место которого в умах может занять «фашизм».

Начиная атаку на Советскую власть, те, кто называл себя демократами, с ненавистью обрушились на понятие «Советский человек». Обезумев от ненависти, визжали: «Советский человек, это выдумка коммунистов, нет такого, есть Русский, Чеченец, Украинец». Эти преступные вопли мизантропов сливаются с действиями церкви, разделяющей людей еще и по религиозному принципу. Назвавшие себя «демократами» призывали нас вернуться к родоплеменному мировосприятию, которое грозит дальнейшим развалом страны.

Национальный вопрос, национальные интересы стали предметами спекуляций.