Современная югославская повесть. 80-е годы

…В то утро юноша встал пораньше и направился к дому любимой. Утро было ясным, воздух прозрачным. Виделось отчетливо. Эту четкость усилило солнце, поднявшееся из-за холма. Оно еще не было раскаленным и красным, испускающим пурпурные лучи, не слепило глаза сиянием, не тянуло влагу из земли.

Поля вокруг стояли густо-зеленые, и в цвет этот вкрапливались островки разных оттенков — пшеница, рожь, кукуруза, клевер, кормовые травы. С холма все можно было разглядеть. В мозаике зеленых тонов женская фигура в белом платье выделялась, словно на полотне художника. Это Злата! Богуле издали узнал ее по платью. Сердце запело, и он побежал навстречу.

Так он летел ей навстречу, перепрыгивал через кюветы и межи, пересекал лужайки, выбирая путь покороче. Его быстрые ноги едва касались земли. Когда Злата оказалась рядом, у Богуле перехватило дыхание, не осталось сил. И он лег на спину у ее ног, тяжело дыша. Злата тоже дышала прерывисто. Неожиданное появление Богуле из кукурузных зарослей испугало ее. Корова, которую пасла девушка, тревожно подняла голову.

— Как ты меня нашел?

— Узнал, что нету дома, вот и пошел искать, а потом увидел с холма.

Он притянул Злату к себе. Она прижалась к нему, припала к его груди; казалось, биение их сердец сливается воедино. Богуле чувствовал дыхание любимой, его опьянял аромат ее тела и волос. Он прижал ее еще крепче, сжал в объятиях; закрыв глаза, влюбленные задохнулись в поцелуе. И каждый желал в душе, чтобы счастливое мгновение остановилось навечно.

Долго прислушивались они к своим громко стучавшим сердцам… Целый день Богуле и Злата пробыли на лугу. Он казался им райским уголком, недоступным для посторонних глаз. Любящие поклялись друг другу в верности. Богуле вручил своей подруге колечко, купленное у бродячего торговца. Злата трепетала от радости, любуясь, как блестит в лучах солнца металлический ободок у нее на пальце. Дар любимого казался ей частицей сердца, частицей его самого.

Клятву верности любящие скрепили по дороге домой. Продираясь через колючий кустарник, оба больно укололись, Богуле собрал губами кровь, выступившую у подруги на руке, а она — у него. Они ощущали себя единым целым.

XXVII

Как-то, когда мать работала в поле, Богуле привел Злату домой показать ей свой чердак, и девушка увидела книги Мила, остатки приборов из его лаборатории, рабочий столик, треногий стульчик, соломенный тюфяк. На стропильной балке висел фонарь, к стенам были приколоты кнопками портреты киноартисток, вынутые из шоколадных плиток. К столбику крепилось большое, от пола до потолка, зеркало, которое сильнее всего заинтересовало Злату. Его старая деревянная рама подгнила, стекло местами помутнело и было усеяно темными пятнышками, совсем как родинки, которые разбежались по телу Богуле. Тем не менее в зеркало можно было хорошо разглядеть себя с ног до головы.

— Откуда у тебя такое зеркало?

— Осталось от отца.

Злата стояла, рассматривая себя, притрагивалась пальцами к своему лицу. Приподняла платье выше колен, полюбовалась ногами, повернулась, поглядела на себя сбоку.

Богуле за руку отвел ее от зеркала и усадил на постель, стал читать вслух одну из отцовских книг. Но подружку это не увлекло, она не переставала бросать взгляды в зеркало.

…Когда он привел ее в следующий раз, она снова с удовольствием принялась разглядывать себя. Теперь решила приподнять платье повыше, любуясь белыми ножками, которые плотно прижались одна к другой, как прижались они с Богуле щеками.

Подбоченившись и подражая балеринам, Злата изгибалась то влево, то вправо. Богуле подошел к ней и поцеловал.

— Какова? — спросила она, не отрывая глаз от своего отражения.

— Хороша! — откликнулся он и снова увел ее от зеркала.

Порылся в книгах, раскрыл одну из них. И снова она слушала невнимательно, обращая взгляд к деревянной раме.

…Оказавшись на чердаке в третий раз, Злата осматривала себя в зеркало, уже подняв платье выше пояса, странно взволнованная.

— Разденься совсем, полюбуйся на себя, — посоветовал Богуле, которому передалось волнение подруги.

— Ни к чему, — ответила она.

Но он уже раздевал ее, не обращая внимания на слабое сопротивление, тело девушки открылось ему, как распустившийся цветок солнцу. Богуле тоже сбросил одежду, и теперь они смотрелись в зеркало вдвоем. Оба дрожали от возбуждения. Кровь закипела во всем теле. Они прильнули друг к другу, и все поплыло у них перед глазами.

В отсутствие матери Богуле стал часто приводить Злату на чердак. Они становились перед зеркалом, обладавшим колдовской силой, и словно растворялись в волшебном стекле.

Внезапно Злата перестала приходить на свидания, не отзывалась на условный свист из сада. Ему казалось, что девушка не слышит, что ее нет дома, и он повсюду искал свою подругу — поднимался на холм, обходил поля. Тщетно. Юноша возвращался в сад, свистел, кидал камушки в окно комнаты Златы.

Целыми днями кружил он возле этого дома в надежде на встречу. Ему пришла мысль, что она больна. Собрав всю решимость, влюбленный вошел в дом. Злата, увидев его, сказала:

— Больше не приходи. — И повернулась, чтобы уйти.