Читаем Современная китайская драма полностью

Е  С я о с я о (перебивая). Не надо! Эти яблочки хороши для понижения давления и снижают холестерин. Их любят и старики, и дети!

М у ж. Ну конечно же! Чисто китайское, национальное. За границей такой штуковины и не сыщешь!

Ж е н а (в гневе). А ты что, к детишкам собрался? Или хочешь, чтобы мои старики себе зубы пообломали? Ну вредина, нет? Ну мерзавец, нет?

М у ж. Ты можешь не обзываться? Следи, пожалуйста, за культурой речи!

Ж е н а. Мерзавец, и все! Не нравится слушать? Тогда давай с тобой разбежимся. Развод!

М у ж (распаляясь). Развод так развод! Испугался!

Е  С я о с я о. Не надо так, не надо. Когда два человека соединяют свои судьбы, они должны стремиться к взаимопониманию, а это не сразу достигается.

Ж е н а (плачет). Ладно же! Прошло только три дня после свадьбы, а ты уже отказываешься от своих чувств! Так знай же, ты меня разводом не испугаешь!

М у ж. Сама заговорила о разводе, а теперь на меня сваливаешь? Знаешь что? В организационном плане ты вышла за меня замуж, а вот в идейном отношении — нет.

Ж е н а. А что я тебе сделала? Вышла замуж за тебя, так, может, на что рассчитывала? На твою высокую зарплату? Еле хватит на бутылку уксуса. Может, в расчете на твои способности? У тебя даже нет университетского диплома. Ради чего?

Е  С я о с я о. На самом деле вы знаете, что он неплохой человек. Вы должны друг друга любить и уважать. И других людей, товарищей… У вас должно быть доброе сердце…

Ж е н а. Любить его? Да где она, эта любовь? Я ошиблась, я полюбила навозного жука!

М у ж (к Е Сяосяо). В тот день она вот так и сказала. Ругаясь, она нырнула в тринадцатый автобус. Я вскочил следом… Когда в автобусе началась драка, я еще не успел остыть от злости. Да в руках еще эти засахаренные фрукты, руки были заняты… Два сладких шашлычка, не уронить бы.

Е  С я о с я о. У каждого человека бывает такое состояние, когда ему ни до чего…

М у ж. С тех пор как мы узнали, что вы умерли, у нас и в мыслях не было ссориться. А душа будто сорняком поросла, и не сказать, какое чувство было! Эх, какие-то несчастные засахаренные фрукты!

Ж е н а. Скажу вам откровенно, он тогда хотел подойти и вмешаться, но я его резко одернула. Не смотрите, что ругаю, сержусь на него. В критические моменты я за него действительно боюсь: он чего-нибудь выкинет, а потом сам же и пострадает.

Е  С я о с я о. Из-за двух палочек засахаренных фруктов… вы не смогли мне помочь. Выходит, в тот день не вы крикнули: «Гони автобус в участок»?

М у ж (с сожалением). Не я. Повсюду обсуждают случившееся. Я все время себя корю, каюсь в содеянном. Пришел поклониться вашему праху… Вы — герой, я преклоняюсь перед вами.

Е  С я о с я о (в задумчивости). Кто же это крикнул тогда? Вот-вот начнется траурный митинг, а я так и не нашел его…


М у ж  и  ж е н а, не спуская глаз с Е Сяосяо, медленно отступают назад, возвращаются на помост. Сяосяо, вдруг вспомнив о чем-то, кричит в сторону помоста: «Не ссорьтесь больше! Запомните, у человека должно быть доброе сердце!»

Затем уходит.

Вбегает  Л ю  Ф э н, держа в руке газетные гранки, ищет кого-то. Подходит к помосту.


Л ю  Ф э н. Заведующий Фань!


Ф а н ь  с кипой документов спускается с помоста.


Ф а н ь. Я здесь! Кто меня спрашивает? А-а, это ты, Лю Фэн!

Л ю  Ф э н (держа в руках гранки). Заведующий Фань, уже отпечатаны гранки. Завтра-послезавтра статья будет в газете. Пусть руководство еще раз посмотрит!

Ф а н ь (отмахивается). Не надо! Некогда! Руководству сейчас не до этого. Управление общественной безопасности и горком пришли к заключению, что Сяосяо погиб геройски, и присвоили ему звание героя. Имеется текст с шапкой, набранной красным шрифтом! А мы с вами только начинаем действовать…

Л ю  Ф э н (улыбнувшись). Пожалуй, опоздали немного. Однако можно ведь начать действовать, и узнав сначала, куда ветер дует.

Ф а н ь (таинственно). Наше руководство подвергли критике! Теперь остается лишь наверстывать упущенное. Это еще что! Партком решил, что до траурного митинга необходимо разобраться с партийностью Сяосяо. Приходится теперь все делать задним числом.

Л ю  Ф э н. Это надо сделать. Редакции газет получили множество писем от читателей, которые требуют, чтобы Сяосяо был поставлен памятник на том месте, где он погиб!

Ф а н ь. Правильно. Говорят, начальство этот вопрос изучает. (Просматривает документы.) Руководящие товарищи из горкома намерены проверить, как мы работаем, а заодно лично принять участие в траурном митинге! Помогите мне вспомнить, когда Сяосяо подавал заявление в партию? Не могу найти этого заявления.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Батум
Батум

Пьесу о Сталине «Батум» — сочинение Булгакова, завершающее его борьбу между «разрешенной» и «неразрешенной» литературой под занавес собственной жизни,— даже в эпоху горбачевской «перестройки» не спешили печатать. Соображения были в высшей степени либеральные: публикация пьесы, канонизирующей вождя, может, дескать, затемнить и опорочить светлый облик писателя, занесенного в новейшие святцы…Официозная пьеса, подарок к 60-летию вождя, была построена на сложной и опасной смысловой игре и исполнена сюрпризов. Дерзкий план провалился, притом в форме, оскорбительной для писательского достоинства автора. «Батум» стал формой самоуничтожения писателя,— и душевного, и физического.

Михаил Александрович Булгаков , Михаил Афанасьевич Булгаков , Михаил Булгаков

Драматургия / Проза / Русская классическая проза / Драматургия
Человек из оркестра
Человек из оркестра

«Лениздат» представляет книгу «Человек из оркестра. Блокадный дневник Льва Маргулиса». Это записки скрипача, принимавшего участие в первом легендарном исполнении Седьмой симфонии Д. Д. Шостаковича в блокадном Ленинграде. Время записей охватывает самые трагические месяцы жизни города: с июня 1941 года по январь 1943 года.В книге использованы уникальные материалы из городских архивов. Обширные комментарии А. Н. Крюкова, исследователя музыкального радиовещания в Ленинграде времен ВОВ и блокады, а также комментарии историка А. С. Романова, раскрывающие блокадные и военные реалии, позволяют глубже понять содержание дневника, узнать, что происходило во время блокады в городе и вокруг него. И дневник, и комментарии показывают, каким физическим и нравственным испытаниям подвергались жители блокадного города, открывают неизвестные ранее трагические страницы в жизни Большого симфонического оркестра Ленинградского Радиокомитета.На вклейке представлены фотографии и документы из личных и городских архивов. Читатели смогут увидеть также партитуру Седьмой симфонии, хранящуюся в нотной библиотеке Дома радио. Книга вышла в год семидесятилетия первого исполнения Седьмой симфонии в блокадном Ленинграде.Открывает книгу вступительное слово Юрия Темирканова.

Галина Муратова , Лев Михайлович Маргулис

Биографии и Мемуары / Драматургия / Драматургия / Проза / Советская классическая проза / Самиздат, сетевая литература / Документальное / Пьесы