Современная политическая мысль (XX—XXI вв.): Политическая теория и международные отношения

Последствием технического развития, стремительного вхождения техники во все сферы человеческой жизни Бердяев считает рост отчуждения в обществе. По его оценке, «государство становится все более тоталитарным, оно не хочет признавать никаких границ своей власти... Человек становится средством внечеловеческого процесса, он лишь функция производственного процесса. Человек оценивается утилитарно, по его производительности. Это есть отчуждение человеческой природы и разрушение человека»[211].

Философ и социолог Б. П. Вышеславцев видел провозвестие тоталитарной технократии уже в «Повести об антихристе» Владимира Соловьева. В своих работах он также уделял истокам этой проблемы самое пристальное внимание, проанализировав политические следствия технократического утопизма. Угроза власти техники и техники власти представлялась ему как воцарение индустриального тоталитарного государства — технократии.

Власти менеджеров, инженеров, техников сопутствует тоталитарная индустриализация, которая неизбежно имеет свою «технократическую идеологию — марксизм». Основателем технократического социализма Вышеславцев называет А. Сен-Симона, который еще в 1817 г. провозгласил: «Все через индустрию, все для нее!» Индустриализация, управляемая технократами, мыслилась Сен-Симоном и Марксом (всецело воспринявшим технократическую тенденцию) как путь освобождения человечества: управление вещами в будущем должно было заменить управление людьми. Однако, считал Вышеславцев, индустриализация оказалась «грандиозным закрепощением»:

«В наш век, в век индустриализации... управление вещами стало самым мощным средством управления людьми; и это случилось как раз в «социализме», построенном по Сен-Симону, Марксу и Ленину. Достаточно подумать о той власти над людьми, которую дают такие вещи, как авиация, танки, тракторы, сталь, нефть, уран, атомная бомба и пр. Все дело в том, что грандиозный индустриальный технобюрократический аппарат требует абсолютной власти над людьми, включенными в этот аппарат»[212].

Воцарение технократии Вышеславцев, как и многие его современники, связывает с «омассовлением» общества, утратой автономности личности, появлением новых форм «индустриального рабства»[213]. Технический прогресс ведет за собой серьезные этические и моральные трансформации, грандиозная техника сопровождается технократической идеологией, а последняя означает грандиозный моральный регресс. Философ объясняет это тем, что «технический принцип: “Цель требует применения всех необходимых средств”, — переносится в сферу морали, права, политики и утверждает здесь, что “цель оправдывает средства”»[214]. Власть техники привела к созданию нового человека. В человеке появилось нечто совершенно новое и в то же время древнее и атавистическое: “огромный прогресс соединился с огромным регрессом, и получился “неандертальский человек”, вооруженный атомной бомбой»[215].

Тем не менее вполне возможно преодоление этой технократической тенденции «при помощи демократического стремления, проникающего в каждый индустриальный аппарат и желающего превратить его из хозяйственной автократии в “хозяйственную демократию”. Тенденция либерально-демократическая ведь тоже присутствует в каждом индустриальном аппарате, поскольку в нем присутствуют живые люди как свободные существа. Поэтому свобода и автономия могут сразу же и немедленно отстаивать себя во всех клетках хозяйственного организма, постулируя хозяйственную демократию»[216]. Однако это возможно, если свободы и автономия личности гарантированы политической демократией.

Н. В. Устрялов в работе «Природа прогресса» словно в продолжение напоминает о «тревожной двусмысленности» в природе технического прогресса: «Он служит одинаково созиданию и разрушению, — добру и злу постыдно равнодушный, не ведая ни жалости, ни гнева. Он творит чудеса, покоряет человеку природу, но в то же время вносит нередко несравненные опустошения и в человеческие общества, и в человеческие души»[217].