Современная польская повесть: 70-е годы

Эта его борьба, по существу, чуть ли не интрига: он искусно сплел воедино и собственные козыри, и местные трудности. Со стороны выглядело, что начальство — в министерстве, и местное, — учитывая колоссальный опыт доктора Яхимовича, предлагало ему, чтобы еще два-три года… Со стороны врача это была хитроумная, основанная на интуиции игра, поскольку предложения были организованы им самим.

Итак, еще два, три года. Удастся ли за это время завершить строительство больницы? Если бы не наверху — как утверждало руководство в Н., — если бы не пассивность местных властей, как комментировали в Варшаве, новая больница функционировала бы уже два года. А пока всех пугают голые стены, остов массивного, многоэтажного здания. Эта начатая стройка, изредка слоняющиеся по ней неторопливые фигуры в резиновых сапогах и ватниках и порой — если угрожала комиссия — в пластмассовых касках яркой расцветки, бетономешалка, остановленная полгода назад, и несчастный самосвал, ржавеющий в углу стройплощадки, сделались спутниками старости доктора Яхимовича. А может, и причиной его болезни.

Теперь, когда здоровье вдруг захромало, дали о себе знать и старость, и одиночество. Яхимович, окончив в 1923 году гимназию, бежал из Н. Отец, машинист-путеец, долго с ним ссорился, прежде чем уступить: он мечтал, чтобы и сын водил паровозы. Варшавские студенческие годы были голодные и веселые. Затем, молодым военным врачом, он скитался по гарнизонам, затерявшимся на окраинах Польши. Всю оккупацию был связан в Варшаве с антифашистским подпольем. После освобождения в жизни Яхимовича наступил хоть и краткий, по, пожалуй, самый тяжелый период. Изредка теперь еще снится ему камера и вонючая параша у дверей в углу. Несколько лет тюрьмы, пробел в биографии, расследования, основанные на оговоре. И реабилитация.

Но Варшава как-то приелась. В Н. доктор Яхимович нагрянул с женой и сыном, приняв предложенный ему пост заведующего больницы. Больница как больница. Такие были тогда в повятах, такие встречаются и теперь, например в Н. Но до Варшавы рукой подать, и Яхимовичи прожили лет пятнадцать легко, без проблем. Стараниями пани докторши дом у них был открытый. Здесь хорошо кормили. Еще лучше поили. Играли в бридж. Временами Яхимович ездил на охоту. Временами заводил интрижки со смазливыми медсестрами.

Его сын выпорхнул из гнезда, решил учиться на дирижера. Этот сын, непохожий на отца, мягкий, субтильный (старый Яхимович некоторое время, впрочем без каких-либо оснований, даже подозревал его в гнусных отклонениях), вскоре стал совершенно чужим человеком. Врач и музыкант, дряхлеющий мужчина и мальчишка никогда не понимали друг друга. Этому отсутствию взаимопонимания сопутствовало равнодушие, они даже не ссорились. Сын приезжал, и дом наполнялся музыкой (вначале он намеревался стать пианистом).

После смерти жены доктор Яхимович обнаружил свое одиночество. Сын появлялся все роже, говорил, словно сам с собой, о какой-то «новой музыке», не играл на пианино, дом опустел. Затих. И одиночество изменило старого врача до неузнаваемости. Всегда выдержанный, холодный, бесстрастный, он сделался теперь раздражительным. Люди его не узнавали. Именно теперь, когда никто не нарушал его спокойствия. Склероз? Возрастные явления. Вдобавок, вместо того чтобы играть в бридж и охотиться, доктор Яхимович ввязался в борьбу за новую больницу. Заслуженный хирург накануне ухода на пенсию бился с проблемой, которую мог бы преспокойно перепоручить своему преемнику. Вот хотя бы сейчас: он сидит в своем кабинете; в недрах мрачного лазарета, в тесном и неудобном помещении, приспособленном под операционную, решается судьба Барыцкого. Тут бы предаться философским размышлениям. Но Яхимович как бы вне драматизма ситуации, напротив, он поглощен — так сказать — приземленными и пошлыми расчетами: как использовать эту автомобильную катастрофу, чтобы проклятая стройка сдвинулась с мертвой точки? Барыцкий? Но после такого переплета он вряд ли на что-либо сгодится. Выйдет из обращения. Утратит влияние. Тогда, может быть, журналист, о котором звонили? Нет, от журналистов лучше держаться подальше.

И вдруг осенило!

Доцент! Нейрохирург из Варшавы. Использовать его связи. Знакомства. Это идея! Правда, дом Яхимовича уже не прежний хлебосольный дом с прекрасной кухней и еще более прекрасным винным погребом. Так или иначе, доцента надо зазвать на ужин.