Современная румынская пьеса

(в порядке появления на сцене)

Марку Онофрей, 55 лет. Поседевший мужчина, выглядит старше; тип скромного, добродушного ученого, который провел жизнь в провинции и ни к чему другому не стремился. Спокойный, порой рассеянный.

Лия, 22—23 года. Журналистка, приехавшая из Бухареста за материалом для репортажа.

Петре Онофрей, 24 года. Сын Марку.

Оана Онофрей, 50 лет. Добродушная, благовоспитанная, во многом похожа на Марку, как обычно бывает после долгой совместной жизни.

Мелания Онофрей, 20—22 года. Дочь Марку.

Сосед, чья внешность и возраст не имеют значения.

Джеордже Онига, 55—56 лет. Производит впечатление крепкого мужчины в расцвете сил. По-видимому, привык властвовать, подвержен резкой смене настроений.

Шофер, 45—50 лет.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Большая гостиная в провинциальном доме, с множеством дверей. Внутренняя лестница, на площадке которой две двери ведут в комнаты детей. На столике, поставленном вплотную к стене у входа, нераспечатанная почтовая посылка. Л и я  сидит в кресле, держа стакан. М а р к у, несмотря на ее протестующий жест, наливает ей пиво из бутылки. Оба молчат. Марку время от времени подходит к окну и вглядывается в вечернюю темноту. Доносящиеся порывы ветра и шелест листвы говорят о том, что за огромным окном — старинный сад, какие бывают в провинции.

Слышится скрип калитки, раздаются приближающиеся шаги на веранде, за окнами кто-то поворачивает выключатель. Резкий свет выхватывает из темноты контуры громоздких старых деревьев, плетеное кресло. Едва различимый силуэт скрывается в соседнем доме, лицо Марку сводит странная гримаса. Успокоившись, он снова принимается ходить.

М а р к у. Который час? (Ходит по комнате, потом торопливо.) Я некоторым образом всегда зависел от времени. И так всю жизнь — то острая нехватка времени, то ожидание. Моя профессия ученого, исследователя требовала быстрейших результатов, что характерно для нашей эпохи повышенных скоростей; мое же прошлое, мои воспоминания о борьбе и подполье — все это связано с ожиданием. В окопах, где я охранял тайный склад оружия, и в подпольной организации, когда готовили восстание… А сейчас я снова жду — жду своего друга Онигу, которого не видел — опять время! — лет десять, если не ошибаюсь…

Из комнаты Мелании доносятся звуки скрипки.

Л и я (глядит вверх и прислушивается). Кто там играет?

М а р к у. Моя дочь, Мелания. Учится в консерватории. Нынешняя молодежь все больше тяготеет к искусству. Повсюду встречаешь художников, актеров, поэтов и прочих «мастеров абстрактного», если можно так выразиться. И это значит, что жизнь становится лучше. Даже если некоторые из этих молодых строят из себя непонятых гениев.

Л и я. А какими они были в ваше время?

М а р к у. Во времена моей молодости? Тогда воевали в окопах.

Лия подносит руку к чемоданчику, хочет включить магнитофон.

Нет, нет… Что вы делаете? Я же вас просил. Я еще не готов к интервью. Знаю, вы за этим приехали из Бухареста, но, видите ли, я очень эмоционален, эта аппаратура внушает мне страх. Подождем немного, хорошо? Пока приедет Онига… Может быть, его присутствие меня успокоит. (Его осеняет мысль.) Знаете что? Лучше вам сделать репортаж о нас обоих. Обо мне и об Ониге.

Л и я. У меня определенное задание: взять интервью у ученого, у выдающегося исследователя в области сельского хозяйства Марку Онофрея.