Современная румынская пьеса

Т о м а. Воспринимаю. Но их произведения приходят ко мне из прошлого, неся на себе груз истории развития человеческого духа, символизируя драмы и этапы. Потому-то они и вызывают во мне трепет братского единения. В то время как в нынешнем искусстве я редко угадываю сущность бытия. Между твоим миром и миром моих исследований — пропасть геологической эры. Ничего не поделаешь, папа, — искусство не впервые изживает себя и умирает.

М а н о л е. А будущее?

Т о м а. Допускаю, что, когда установятся новые отношения между человеком и вселенной, появится и новое искусство, способное их отразить.

М а н о л е. Новые отношения! К тому времени человек утеряет понимание своей человечности. Потому что только это изжитое и усталое, как ты называешь его, искусство воспитывает эту человечность. Твой брат уже вопит об «устаревшем мифе человека».

Т о м а (улыбаясь). Пап, я все же не превратился в робота. И, поверь, совсем не хочу теоретизировать. Зачем ты придаешь столько значения вопросу личного вкуса, да еще изложенному, возможно, легкомысленно. Я знаю, ты большой художник. (Заметив Кристину.) Кристина, пойдем искупаемся?

К р и с т и н а, которая появилась на пороге с листком бумаги в руках, кивает ему головой в сторону Маноле.

Папа, можно она пойдет со мной?

М а н о л е (глядя на него почти с неприязнью). Нет. Она мне нужна!

Т о м а (с шутливым жестом бессилия, Кристине). Я буду на пляже до обеда, если кончишь, приходи. Я должен наконец научить тебя, чтобы ты не выставляла из воды руки, словно мачты. До свидания. (Безмятежный, пересекает сцену и уходит.)

Слышен его свист: «Чао-чао, бамбина».

М а н о л е (хмурится под взглядом Кристины). Знаю, что он не прав. Но все-таки он отрицает меня.

К р и с т и н а. Маэстро, почему вы грустите?

Маноле молчит.

(Испугана его молчанием.) Почему вы не отвечаете? (Прикасается к его руке.)

М а н о л е (сильно вздрогнув). Кристина! (Хватает ее за руки и безудержно целует их.) Ты здесь. Ты рядом со мной, правда?

К р и с т и н а (растерялась; начинает понимать, что происходящее гораздо серьезнее, чем она думала. Пытается высвободить руки). Нет… Нет… Прошу вас… Не надо… Не надо… (Вырвала руки.)

Маноле остается с опущенной головой. Через мгновение, очень чистым движением, Кристина легко касается его волос, гладит их. Маноле встает, пристально глядит на нее.

(Ужаснувшись, отступает на шаг. Отрицательно качает головой, почти не отдавая себе отчета в том, что делает. Наконец горестно, испуганно.) Нет… не это!

М а н о л е. Кристина!

Но девушка поворачивается и бежит. Свет гаснет. Только слышен еще крик Маноле, повторяющего: «Кристина! Кристина!» Тишина.

Затемнение.

Сад, под вечер.

К р и с т и н а. Маэстро… Вы для меня как звезда. Как сказочная звезда. Я бы хотела служить вам всю жизнь, восхищаться вами… вдохновлять вас, я никогда не выйду замуж, клянусь вам, но вы не должны думать так, потому что… (Огорченно.) Как сказать ему это?.. Потому что я люблю вас как дочь, а вы… А если мне только почудилось, и он будет смеяться надо мной? Ну конечно, мне почудилось. Я дура, разложившийся элемент. Иначе как могли мне прийти в голову такие бесстыдные мысли? А если он все же обнял меня, что мне оставалось? Позволить ему делать со мной что хочет, а потом утопиться или стать падшей женщиной. Ах, как все это страшно! И никому не скажешь! Никогда мне не сдавать вступительные экзамены. Потерянный я человек, вот кто. (Она очень несчастна.)

Входит  Т о м а. Кристина вздрагивает.

Т о м а. Не вернулся?

К р и с т и н а. Нет.

Т о м а (не слишком озабочен). Где он гуляет? Знает ведь, что ему нельзя переутомляться. Я покричал его в лесу. Добрался до самого шоссе. Как ты за ним не углядела?

К р и с т и н а. Я же тебе сказала. После, как ты ушел на озеро, мне стало нехорошо и я ушла к себе в комнату. Его я оставила здесь.

Т о м а. Может, кто-нибудь из знакомых заехал за ним на машине. Но он мог оставить записку…

К р и с т и н а. Наверное, он был сердитый и пошел прогуляться.