Современная словацкая повесть

Голубятник Вондра этой весной праздновал свое семидесятилетие. Последние десять лет он выпивал редко и в меру, но в день своего юбилея старик позволил себе целый литр вина, и когда Франтишек зашел его поздравить, то увидел перед собой человека необычайно словоохотливого, жизнерадостного, полного далеко идущих планов — в них не последнее место занимала постройка новой просторной голубятни, которой не будет равных не только в их районе, но и во всем городе: ее предполагалось соорудить на высоченном столбе, врытом глубоко в землю во дворе у старой шелковицы и надежно закрепленном тремя стальными оттяжками.

— Ха-ха! Об этом твердят уже который год! — отмахнулся старый Вондра, когда кто-то из заглянувших к нему в тот вечер гостей заявил, что строительство голубятни в этом районе, на этой улице и на этом дворе — напрасная трата времени и сил. — Тут много чего собирались настроить, — возразил голубятник. — Сразу же после войны поговаривали, что расширят порт, проложат новые железнодорожные пути. Что портовая ограда подступит чуть ли не к нашей веранде, а через дом пройдет новое шоссе. Потом, этак где-то уже в пятидесятых, кажется, в тот год, когда умер президент Запотоцкий… — Тут старик стих, призадумался и как ни в чем не бывало повел рассказ в другом направлении, решив воздать хвалу тогдашнему главе государства. — Вот ведь как, люди добрые, стоит только человеку стать президентом и попасть в этот Пражский Град, сразу вокруг него, хочет он этого или нет, полным-полно разных секретарей. Как и положено президенту… А ведь он сколько раз удирал от них. Проскочит, бывало, мимо часовых и идет в народ, к простым людям. Гуляет по Праге, слушает, о чем народ балакает, но себя не выдает. Иначе нельзя! Иначе какой толк — разве кто перед тобой станет выражаться крепким словцом, когда узнает, что ты президент… Походит, послушает, а потом сядет на трамвай и едет на окраину, в тот квартал, где жил когда-то. Зайдет в пивную, закажет кружку пива и смотрит, нет ли кого рядом из его одногодков. Потом посидят вместе, выпьют две-три кружки, съедят супчику с потрошками, вспомнят былые годы, посоветуются, как лучше заправлять сверху, — в общем, отведут душу… А потом, хоть и жалко ему расставаться, пора назад, к делам. Наверху секретари небось уже с ног сбились, ищут, все телефоны оборвали, гоняют «татры» в разные концы…

— Неужели это правда? — усмехались гости, слушая старого голубятника.

— Ей-богу! У меня друг в Праге, до войны мы с ним работали на оружейке в Брно. Так вот он — его зовут Пепо Стрейчек — мне все это рассказывал. А ему я верю, он не станет обманывать!

— Не может президент просто так, когда захочет, ходить по пивным, — сомневались гости.

— Хотите верьте, хотите нет! — обиделся голубятник. — Мое дело маленькое. — И тут он вдруг опять вернулся к старой теме: — А позднее опять стали болтать, что все забирает судоремонтный завод. Мне бы тогда сразу надо было сообразить, зачем вдруг заводу понадобилось расширяться в нашу сторону, коли с другой стороны места хватает. А порт? Зачем ему здесь судоремонтный, если от воды он будет отгорожен складами… Годка этак через два-три стали поговаривать о каком-то молокозаводе, но на поверку вышло — опять чепуха. И вот теперь сызнова пошли толки. Дескать, наверняка здесь все сломают, люди нуждаются в жилье, новый микрорайон построят. Ха-ха, нашли место! Где гремят вагоны и краны, где днем и ночью душу выматывает от лязга железяк — так я и поверил! Ведь те, кто сюда переедет, ночью глаз не сомкнут. Треп все это. Не верю, что жилые кварталы построят как раз тут! — подытожил старик, но, поскольку его оппоненты молчали, добавил на полтона ниже: — Знаем цену этим слухам!

О том весеннем вечере, когда отмечали день рождения старого голубятника, Франтишек вспомнил, выходя от матери на улицу и заметив перед соседским домом двух знакомых ему стариков, увлеченных разговором.

— Я их столько ждал, несколько ночей не спал, а они шмыг туда, шмыг сюда — и смотались, — жаловался Богуш в тот момент, когда Франтишек подошел к ним.

— Говорите, уже ушли? — спросил Франтишек соседа, поздоровавшись сначала с голубятником.

— На сегодня, кажется, закончили, я был последний, — ответил Богуш.

— Завтра опять придут, теперь их не остановишь, — заметил Франтишек.

— Кто его знает, раньше тоже болтали… — засомневался Вондра.

— Но до сих пор оценщики по дворам не ходили, — поднял Франтишек вверх указательный палец.

— Не ходили… — угрюмо согласился старый голубятник.

— А я жду их как бога, издергался весь, и вот заявляется этот лысый! Я и предложи ему рюмочку, а он мне сразу, мол, оставьте эти штуки, я пришел сюда не палинку пить, а выполнять служебные обязанности, — сердился Богуш.

— Вот зараза! — тихо хмыкнул Вондра.

— У вас он тоже нос задирал? — спросил Богуш у Франтишека.

— Да вроде нет.

— Странно. А чего он тогда на меня взъелся? — мрачно недоумевал Богуш.

— А может, вы задели его достоинство? — засмеялся Франтишек.

— Чем? Рюмкой палинки?

— Или чем-нибудь еще. Мать говорила, вы со мной хотели посоветоваться… — начал было Франтишек.