Современная венгерская пьеса

У ч и т е л ь, Б е к ш и ч.

Б е к ш и ч (останавливается возле окна, обменивается с учителем рукопожатием). Здорово, Пишта. Что хорошего на ниве народного просвещения?

У ч и т е л ь. А что нового на поприще народного здравоохранения?

Б е к ш и ч. Увы, здравоохранение хиреет. Кстати, как обстоят дела с твоей гениальной затеей? С детской группой? Мне на улице только что повстречалась Кларика…

У ч и т е л ь (невесело). Я хотел бы у тебя кое-что спросить, дядя Густи.

Б е к ш и ч (с иронией). Может, какой-то недуг мучает? Сердечная болезнь? А? В твоем возрасте это бывает…

У ч и т е л ь (не расположен шутить). Нет, не то… Послушай, может, зайдешь на минутку?

Б е к ш и ч. Ну, вижу, случай тяжелый, из ряда вон выходящий. Что ж, придется, пожалуй, зайти.

Явление седьмое

У ч и т е л ь, Б е к ш и ч.

Входит  Б е к ш и ч, сельский врач среднего возраста, торопливый в движениях, подвижной, с докторским баульчиком, который тут же ставит на стол.

Б е к ш и ч. Послушаем-ка! Ну, что за беда? На что ты жалуешься? Послушаем!

У ч и т е л ь. Присядь, пожалуйста, дядя Густи.

Оба садятся.

Б е к ш и ч. Ух, до чего ты серьезен. Уж не вздумал ли драться с кем-нибудь на дуэли?

У ч и т е л ь. Помилуй! (Не знает, как начать разговор. От смущения мнется, ерзает на стуле. После небольшой паузы, нерешительно.) Скажи, дядя Густи, этот… несчастный паренек, Ферко Ковач… Ты его помнишь?

Б е к ш и ч (серьезно). Да. Заражение крови. А что тебе до него?

У ч и т е л ь. Ничего… только, знаешь, он был моим самым любимым учеником… Вот и не выходит из головы трагическая судьба мальчика… Очень мне его жаль.

Б е к ш и ч. Мальчишку невозможно было спасти. Сепсис. Даже госпитализировать было уже поздно. (С подозрением.) Ты что-то хотел о нем спросить?

У ч и т е л ь (в замешательстве). Ничего особенного… Только… видишь ли… Я ничего не смыслю в медицине… Ну и хотел бы услышать популярное разъяснение, что это такое — сепсис… Какое-нибудь совсем немудреное разъяснение, доступное пониманию простого неграмотного человека.

Б е к ш и ч. Видишь ли, эта штука очень коварная. Особенно она опасна для тех крестьянских детей, которые растут в глуши и с ранней весны до поздней осени ходят босиком. Случается, они поранят ногу или занозят ее и, не обращая внимания, продолжают ходить. Если рана кровоточит — ничего, пусть себе кровоточит, авось сама заживет… Если болит, тоже не велика беда — поболит-поболит, да перестанет. Дети с раннего возраста ко всему притерпелись, они не жалуются и не хнычут из-за подобных пустяков. Ты же сам знаешь, как это обычно бывает. Поболит-поболит, а там, глядишь, ранку и затянуло. Так чаще всего бывает, все проходит без каких-либо осложнений и последствий. Но будь на сей раз столь трагического исхода с этим беднягой, я вообще считал бы крестьян невосприимчивыми к инфекции. Да и сами-то они не больно верят, будто от подобных пустяков может случиться беда. В этом, конечно, есть доля истины, ибо, если учесть количество разнообразных болячек у них на коже, то каждый второй ребенок неминуемо должен был бы погибнуть от столбняка. Именно поэтому-то они и не обращают внимания на симптомы болезни даже тогда, когда дело принимает серьезный оборот! В данном случае так и произошло. Парнишка уколол ногу на стерне, она заныла — что ж за беда! И прежде ведь болело. Он пожаловался слишком поздно, когда вся нога у него распухла. А инфекция — это, понимаешь ли, штука серьезная, за какие-нибудь несколько часов проникает в организм, и тогда, если сердце не выдерживает, токсический яд убивает человека.

Короткая пауза.

У ч и т е л ь. Словом, дядя Густи, по-твоему, никто не виноват в этом несчастье?

Б е к ш и ч. Виноват? А кто виноват, что этакому мальцу все лето приходится бегать босиком по стерне да пасти скотину за какие-нибудь два кило пшеницы… (Другим тоном.) Ну чего ты допытываешься, к чему клонишь? Ты словно допрос ведешь, да еще с таким пристрастием.

У ч и т е л ь (торопливо). Нет-нет, да нет же! Я только говорю, что очень уж любил этого парнишку… Все еще не могу примириться с тем, что его больше нет… Он был умным, хорошим мальчиком… Я возлагал на него большие надежды…

Б е к ш и ч. К сожалению, не остается ничего иного, как смириться с волей божьей… (Помолчав, меняя тему разговора.) Расскажи-ка лучше о своей детской группе. Что с ней? Я ведь никаких новостей не знаю, с утра до вечера бегаю по своим делам, даже времени нет с кем-либо словом перемолвиться. Все недосуг. Ну, как у тебя идут дела? Когда проведем первый осмотр?