Современная зарубежная проза

Один из читателей Амели Нотомб однажды сказал: «Это прекрасно, потому что чудовищно», [13] – на самом деле, для изощренного вкуса нет лучшего блюда, чем проза Амели Нотомб. Например, в своем романе «Словарь имен собственных» / Robert des noms propres (2002, рус. перевод 2004) Нотомб удалось соединить все знаковые черты декаданс-литературы, и прежде всего вывести в качестве главных персонажей скрытые, но деятельные, – Любовь, Красоту и Убийство. Именно эти три стихии заводят внутренний механизм романа и обеспечивают динамику событий. Скорее всего, это произведение стоит определить как роман-сказка, повествующий о новой Саломее – жрице, мученице, святой, в которой традиционно воплотились черты самой Амели Нотомб.

Еще находясь во чреве матери, будущая главная героиня романа оказывается свидетелем ее чудовищного и абсурдного преступления: девятнадцатилетняя Люсетта, находясь «на восьмом часу бессонницы» и мучаясь от икоты ребенка в животе, убивает своего юного мужа, пока тот спит. Шепнув ему на ухо: «Я люблю тебя, но обязана защитить моего ребенка», – она стреляет из револьвера любимому в висок. Причина очень проста, хотя и не очевидна: муж хотел назвать будущего ребенка «Танги, если это будет мальчик. А если девочка – Жоэль», – а это верная гибель, человек с такими именами не способен на что-либо выдающееся, обречен на заурядную жизнь в заурядном мире, считала Люсетта. Она же, как любая мать, желала своему ребенку блестящего будущего и необыкновенной жизни. Так, уже в тюрьме, она окрестила новорожденную дочь именем Плектруда. После этого успокоенная молодая мать свила из тюремных простыней веревку и повесилась, оставив в качестве завещания «имя дочери, на котором так упорно настаивала».

Импульс развитию сюжета дан серьезный, и с этого момента события романа начинают развиваться по законам сказочного жанра. Преувеличение становится главным стилистическим приемом, повествование приобретает нередко торжественный пафос, и вся эта восторженная стилистика полностью отвечает невероятным перипетиям судьбы героини, которая уже в детском возрасте была подобна «византийской святой», «персидской невесте», «древнегерманской принцессе», «сказочной фее», в общем – была «божественным, загадочным, диковинным созданием». Особенно чудесны были ее глаза, глубокие, серьезные, они будто бы говорили каждому, кто бы ни взял Плектруду на руки: «Это еще только начало великой истории нашей любви, она заставит вас потерять голову».

Невольно появляются ассоциации с образом Саломеи, роковой женщины, оригинально интерпретированным декадентами рубежа веков, особенно если заметить, что мать героини хотела, чтобы девочка стала танцовщицей. Все двусмысленности в намеках автора на сходство своей героини с эмблемой декаданса должны пропасть с момента объявления Плектрудой, что к своему четырехлетию она хочет получить балетные туфельки. Плектруду отдают в балетную школу, и если из садика эта маленькая красавица была исключена из-за своего пристального взгляда, от которого детям становилось жутко, то здесь он оказывается редким и самым главным даром. Учителя заключают: она рождена для танца. Но гений ее освещен солнцем, она не танцует, как демон, ради страсти и горя – здесь наша героиня прямо расходится и с общим тоном романа, и со своим прототипом. Дело в том, что традиционно, главная героиня Амели Нотомб вопреки всему должна быть/стать святой, так что зловещей ауры, которой привычно окружали своих прекрасных «танцовщиц» символисты, декаденты, мистики, Плектруда лишена. Ее танец в романе никого не убьет и никого не сведет с ума. Пострадает лишь она сама.