Современная жрица Изиды

Опять она сняла медальонъ съ шеи, опять онъ въ моихъ рукахъ, я разглядываю его очень внимательно и убждаюсь, что единственный портретъ человка въ тюрбан крпко вдланъ, а отъ другого не осталось ни малйшаго слда. За портретомъ «хозяина», судя по толщин медальона, не можетъ быть мста для другого портрета, сдланнаго на костяной пластинк, съ наклееннымъ на нее все же довольно плотнымъ стекломъ.

«Феноменъ, да, феноменъ», — думалъ я, но въ то же время внутреннее чутье настойчиво твердило: «а что, если это только одинъ изъ самыхъ обыкновенныхъ фокусовъ, если все это подготовлено, какъ и весь разговоръ о портрет, какъ и каждое слово?

А что, если меня и чай пить звали, и всю обстановку такую спокойную и симпатичную устроили для того, чтобы совсмъ сразить и на вки-вчные заполучить этимъ феноменомъ?»

Одной этой мысли было совершенно достаточно для уничтоженія во мн того сладостно-жуткаго чувства, которое не можетъ не охватить человка въ виду полуоткрытой передъ нимъ двери въ область тайнъ природы.

— Ну, что вы на это скажете, господинъ скептикъ? — обратилась ко мн Елена Петровна.

— Это необыкновенно и во всхъ отношеніяхъ интересно.

— Убждены ли вы наконецъ?

— Не совсмъ, но теперь ужь вамъ очень легко убдить меня. Я прошу вашего хозяина, для котораго пространство — ничто, и который, какъ вы говорите, невидимо присутствуетъ здсь, въ этой комнат, его или его челу, однимъ словомъ, я прошу существо, или силу, которыя производятъ эти феномены, положить сейчасъ исчезнувшій вашъ портретъ въ мой портъ-сигаръ.

Я вынулъ изъ кармана портъ-сигаръ, открылъ его, убдился, что кром папиросъ въ немъ ничего нтъ, закрылъ и крпко держалъ въ рук своей.

— Вотъ, сказалъ я, — пусть вашъ портретъ очутится въ этомъ портъ-сигар, который я держу въ рук, и тогда я убжденъ совершенно и готовъ буду идти на какія угодно пытки за мое убжденіе.

Елена Петровна наклонила голову, будто къ чему-то прислушиваясь, и сказала:

— Вы забываете, что имете дло съ человкомъ, хоть и умющимъ производить вещи, кажущіяся вамъ необыкновенными, но все же остающимся индусомъ-фанатикомъ. По его взглядамъ, онъ никакъ не можетъ войти въ соприкосновеніе съ европейцемъ.

Я улыбнулся, положилъ свой портъ-сигаръ въ карманъ и заговорилъ о совершенно постороннемъ.

Елена Петровна видимо была взволнована. Черезъ нсколько минутъ я всталъ, сказалъ, что уже поздно, что я долженъ вернуться пораньше домой. Дамы стали просить меня остаться.

— Ну, пожалуйста! — говорила Блаватская, — какихъ-нибудь полчаса: вотъ сейчасъ наши вернутся съ conference'а, мы имъ разскажемъ про феноменъ. Пожалуйста! да ну, не дурите, останьтесь — что вамъ полчаса какихъ-нибудь!

Она взяла изъ рукъ моихъ шляпу и снесла ее на мраморную доску камина. Я ничего не замтилъ особеннаго, но внутренній голосъ ясно сказалъ мн: «портретъ въ шляп». Мн очень хотлось сейчасъ же подойти къ камину и скорй убдиться, правъ я или нтъ, но я терпливо вернулся на свое мсто и наблюдалъ.

Дамы были очень взволнованы; г-жа Y. увряла, что видитъ какую-то срую человческую тнь.

— И я тоже вижу тнь, — смясь сказалъ я, — вонъ она сгущается возл камина, у самой моей шляпы!

Я ждалъ, что посл этихъ словъ моихъ Блаватская подойдетъ къ камину и я ужь пожалуй не найду въ шляп портрета. Она даже и приподнялась-было, но снова погрузилась въ свое кресло.

Скоро раздался звонокъ, теософы вернулись съ conference'а. Дамы стали оживленно разсказывать Олкотту, Могини и Китли о только-что происшедшемъ феномен, требовали моего подтвержденія, и я, конечно, подтвердилъ, что все было именно такъ какъ он разсказывали.

— Могу я теперь удалиться? — спросилъ я Елену Петровну.

— Можете.

Я подошелъ къ камину, взялъ шляпу и, разумется, маленькій овальный портретикъ, тотъ самый, который появился въ медальон Блаватской, а потомъ исчезъ изъ него, былъ въ ней. Я не могъ удержаться отъ смха.

— Индусъ-фанатикъ преодоллъ свое отвращеніе къ европейцу! — сказалъ я. — Елена Петровна, получите вашъ портретъ.

— Онъ уже теперь не мой, — отвтила она, — оставьте его себ на память, если хотите, а не хотите — такъ бросьте.

— Очень вамъ благодаренъ, — я оставлю его на память.

На слдующее утро я опять долженъ былъ хать въ квартиру Блаватской, чтобы подвергнуть себя обычнымъ магнетическимъ пассамъ полковника. Мн очень любопытно было взглянуть на Елену Петровну при свт дня, посл вчерашняго феномена.

Я нашелъ всхъ трехъ дамъ нсколько смущенными, тмъ не мене сейчасъ же, конечно, заговорили о феномен.

— Не убдительно? — спрашивала Блаватская.

— Не убдительно, — сказалъ я.

— Чего же вамъ, наконецъ, нужно? Или вы думаете, что это я сфокусничала?

— Я ровно ничего не думаю, я только просто не убжденъ, а для убжденія надо было такъ мало! Да и теперь еще очень легко все исправить; вдь вы сказали, что тотъ, кто произвелъ феноменъ, не могъ положить портрета въ портъ-сигаръ только потому, что я держалъ портъ-сигаръ въ рук?

— Да.

— А въ шляпу, которую я ношу, онъ все же положилъ?

— Это совсмъ другое.