Современные русские фамилии

Особенно сложно различение друг от друга так называемых восточнославянских фамилий — русских, украинских, белорусских — и размежевание их с польскими фамилиями. Например, существует мнение, что все фамилии, содержащие более или менее понятную основу, но не оформленных суффиксами ‑ов, ‑ин, обязательно украинские (Блоха, Козел, Благо), что фамилии, оканчивающиеся на ‑ич, обязательно белорусские или польские, а на ‑ский — польские. Но все перечисленные элементы — общеславянские. Ни у одного славянского языка нет преимущественного права присваивать себе суффикс ‑ский или ‑ич. Достаточно сделать небольшое сравнение с именами нарицательными, чтобы найти все эти элементы в любом славянском языке.

Например, в русском слове княжич тот же суффикс, что в нестандартной русской фамилии Аксёныч, а в слове заводской тот же суффикс, что в фамилии Костромской или Кромской.

Такие фамилии, как Воробей, Скворец, Голенище, не могут быть украинскими, потому что воробей по-украински горобець (вспомним героя гоголевского «Вия» — Тиберий Горобець), скворец — шпак (ср. фамилии Шпак, Шпаковский), голенище — халява (ср. фамилию другого гоголевского героя из «Вия»).

Если в основах фамилий лежат областные слова, не представленные в русском и украинском литературных языках, выяснить, какому же языку принадлежит фамилия, особенно сложно. Так, по данным словаря В. И. Даля, основы таких фамилий, как Бориляк, Гомза, Негода и некоторые другие, действительно, были в свое время представлены в южных и западных говорах, и их можно считать украинскими, ср. юго-западное барилок ‘бочка’, ‘бочонок’, гомза ‘деньги’, ср. вологодское гомоза ‘непоседа’, негода курское ‘непогода’, ‘ненастье’. Но основы фамилий Бакун (бакун ‘простой русский табак’)[19], Верета (ср. владимирское и вятское вереть, веретия, сибирское веретейка ‘возвышенная сухая гряда среди болота’ или веретье новгородское, рязанское, тамбовское и верета московское ‘полотнища для сушки зернового хлеба или подстилки в телегу’), Бобырь (воронежское ‘рыбка пескарь’), Кекало (вятское кекать ‘икать’ или ярославское и тверское кекнуть ‘сильно ударить’), Кудрянь (новгородское кудра ‘шалун’), Комяк (ярославское комякать ‘бить’), ляш (псковское, тверское ляшить ‘воровать’) и многие другие не могут быть отнесены к западным, а во многих случаях и к южным. Следовательно, перед нами не украинские, а русские фамилии, не прошедшие в свое время по каким-либо причинам оформления типовыми стандартизирующими суффиксами. Среди отобранных нами нестандартных русских фамилий очень много именно таких, образованных от центральных, северных и восточных областных русских слов, которые никак нельзя считать украинизмами.

Итак, в фамилиях русских, украинских, белорусских представлены общие, восточнославянские элементы. Ведь древнерусский был общим языком предков русских, украинцев и белорусов. Типичные для украинского и белорусского языков новообразования — явление более позднего порядка. Можно отметить не только качественные, но и количественные отличия русских фамилий от украинских и белорусских.

Например, украинские фамилии часто оканчиваются на ‑о и ‑а: Щербо, Толпыго, Зозуля, Серобаба, хотя подобные фамилии встречаются и у русских: Яблочко, Точило, Утка.

И у русских, и у украинцев, и у белорусов, и у поляков есть фамилий, оканчивающиеся на ‑ский, ‑ич, ‑ов. Но у русских фамилий на ‑ов значительно больше, чем у украинцев или белорусов. Фамилии на ‑ин встречаются у русских и белорусов. Следовательно, по одному лишь суффиксу, без учета характера основы фамилии, сопровождающих ее имени и отчества, а также некоторых сведений об истории именуемой семьи в большинстве случаев нельзя однозначно судить о том, русская, белорусская, украинская или польская это фамилия.

Среди фамилий белорусов встречается немало таких, которые практически не отличаются от русских: Ломтев, Птицын. Они имеют русские суффиксы и образованы от основ слов, общих для обоих языков. Способствовало этому и то, что в течение длительного времени делопроизводство в Белоруссии велось на русском языке и в официальные записи белорусские имена и фамилии проникали в формах, не передающих специфики местных народных говоров, т. е. Николай, а не Мыкола, Тёткин, а не Цёткін, Константин, а не Кастусь и т. д. Поэтому подлинные народные белорусские формы имен и фамилий можно скорее обнаружить в литературных произведениях, чем в официальных актовых записях[20].