Современный грузинский рассказ

И возмущенный руководитель задает самый сложный, самый динамичный вопрос, он снова решителен, непреклонен и целеустремлен.

— Скажите, как бы вы устроили жизнь, будь это в вашей власти?

— Мою? Лично мою?

— Нет, любезный, — победно уточняет руководитель, — всего общества!

— Бог ты мой!.. — взволнованно вырывается у респондента. — Я не ослышался?.. Всю жизнь дожидался этого вопроса!..

— В самом деле? — поражается руководитель. — Вы размышляли над этим?

— Только этим и занимался, — задумчиво произносит респондент и вдруг оживляется: — Рассказать?.. Спрашиваете, как бы я устроил жизнь?.. — Он ходит, разглядывает фотографии на стене; у сильно декольтированных женщин, почти у всех, лица серьезные, видимо чтобы смягчить впечатление от наготы, женщины в платьях с глухим воротом расплылись в улыбке, есть и исключения — в декольте, но улыбаются, на лицах нескольких женщин наигранный трагизм, и вон на видном месте и мужчина, которого вчера трижды чернили, там же фото молодого человека с недоброй ухмылкой, он тоже удачно выставлен — бросается в глаза, а немного ниже — какой-то тип, пройдоха, как пить дать; с соседней фотографии подозрительно смотрит мужчина с тонкими губами. Есть и добрые лица, ребенок смеется… — Как бы я устроил? — повторяет респондент, оживляясь. — Как, а вот так — весь город застроил бы карцерами.

— Что?! — руководитель поражен. — То есть как это… Вы за тиранию?

— Нет, что вы, упаси бог! — Респондент улыбается, успокаивая его. — Это не будут карцеры в обычном смысле, это будут карцеры-люксы…

— Карцеры-люксы?!

— Ваше удивление естественно, — соглашается респондент. — Есть слова, которые с трудом сочетаются, в их ряду и эти два — «карцер» и «люкс», и все же нет таких двух слов, которые когда-нибудь да не увязались бы друг с другом, — это были бы карцеры-люксы с множеством книг, с мягким удобным креслом, настольной лампой «грибок» на красивом столике — одним словом, карцер — мечта для каждого книголюба. Что поделаешь, не все способны читать в библиотеке. Для того, кто сам, своими ногами, ступит в созданное мною помещение, для того оно окажется просто люксом, но для многих — будет карцером-люксом… С этого, собственно, и следовало начать. Вот стоят на улице молодые ребята, подпирают стенку, болтают, поплевывают, никуда не спешат, время их не интересует — делом не заняты, и безразлично им, сколько прошло времени, который час, день ли еще, ночь ли уже, стоят, задевают девушек, пристают с грубыми шуточками, насвистывают, развлекаются на свой лад, угощают друг друга пинками, скалятся, и тут-то мы, я и мне подобный, — бац! — хватаем их и ведем в описанный карцер.

— Насильно? — заинтересовывается руководитель и впервые что-то записывает.

— Да, да, насильно, — твердо говорит респондент, он неумолим. — Возможно, и руки придется скручивать. Знаете, одни верят во влияние семьи, другие полагаются на школу, третьи надеются на организации, кто-то — на силу коллектива, для кого-то верное средство — побои и бог весть что еще, я же считаю — мой карцер-люкс самое надежное средство, спасение одно: берем нашего юного бездельника и помещаем в карцер-люкс, одного, разумеется. Он начнет ошалело озираться — окна зарешечены, двери заперты… Снаружи его стережет какой-нибудь Клим, устроившись на стуле с книгой на коленях, а наш молодой герой оглядывает стол, стул, книжные полки, пока без всякого интереса, не Спеша подходит к чистой постели, растягивается и глазеет на все вокруг, потом взгляд его цепенеет, и он засыпает. Родителям его уже сообщено, конечно: «Не беспокойтесь, пожалуйста, ваш сын посажен в карцер-люкс». — «Хорошо, дорогой, хорошо, только б перестал околачиваться на улице, отучился б, а там хоть…» Молодой человек просыпается, тупо смотрит на потолок, потом чувствует — проголодался… «Что вам принести поесть? — спрашивает из-за двери какой-нибудь Клим. — Чай, молоко, какао?..» — «Давайте какао, а почему меня посадили?..», но тот Клим на вопрос не отвечает, а говорит совсем другое: «Сколько положить сахару?» — «Четыре ложки, за что меня посадили?», а тот Клим: «Какой вы любите сыр — имеретинский, сулгуни?» — «Сулгуни, за что меня посадили?», но тот Клим молча протягивает ему завтрак, юнец принимается за еду, намазывает хлеб маслом, чистит яйцо и какое-то время занят едой. «Не нужны ли сигареты?» — «Да, хорошо бы!» — «Мзиури», «Колхиду», «Люкс», что угодно?» А развлечений — никаких! Ни радио, ни телевизора, ни телефона — эта комната не только «люкс», но и «карцер», между прочим… И наш юнец дымит, уставившись в потолок… А потолок расписан алфавитом: а, б, в, г, д… Хорошая идея, правда, Клим?

Что скажет Клим? — разумеется: «Замечательная!»