Современный польский, чешский и словацкий детектив

— Ты удивительнейшее существо. Сначала берешься, потом бросаешь, потом снова хватаешься, морочишь голову… Не обижайся, но в этом весь ты. По крайней мере насколько я тебя знаю.

— Копайся в моей душе, если ты так хочешь. — Голиан уже жалел, что зашел к старику. «Этот выкрутится из любого положения, — подумал он, — ничего не отрицает, а сам идет в атаку, жалит. Как всегда, жалит. Скорпион», — повторял он про себя и вслух продолжал: — Рассчитываешь, что попал в струю и выплыл на поверхность, что мне это никогда не удастся. Это все сентиментальные разговорчики, будто не хочешь бездельничать, быть лишним. Я ведь тоже не вчера родился, мы друг друга хорошо знаем! Тебе нужно только одно — гро??ши!

— Отнюдь! Ты ошибаешься, — Бауманн не повысил голоса, он продолжал говорить спокойно, словно пытался убедить малое дитя: — Можешь жаловаться. Скажи Саге или кому хочешь, что я вор и мошенник. Вот телефон, изволь.

Он снова затянулся. У него были очень короткие морщинистые пальцы. Голиан посмотрел на его руки, затем перевел взгляд на приветливые, спокойные глаза и, не сказав больше ни слова, направился к дверям. Уже открывая их, он услышал:

— Будь любезен, извинись перед Стегликом, если ты ему случайно нагрубил. Стеглик очень ранимый паренек.

— Никому я не грубил, — отрезал Голиан, — а если он это утверждает, то лжет.

— Очень рад. Он мне ничего не говорил, — и ласково добавил: — Тебе надо проветриться, Дежо.

Но за Голианом уже захлопнулись свежеокрашенные двери. На стене висел график выполнения плана. Бауманн ухмыльнулся, с минуту курил и поглядывал, как за окном вихрится пыль, потом снял трубку зазвонившего телефона и сказал: «Все в порядке, иду».

Он притушил сигарету, порылся в бумагах на столе, нашел то, что искал, и вышел. Обычно Бауманн запирал двери своего кабинета. На сей раз он этого не сделал.

Неизвестный лениво брел по городу. Внимательно изучал витрины, в эспрессо выпил кофе, с иронической улыбкой постоял возле старого автомобиля. Потом на глаза ему попалась надпись: «Гигиенический душ». Зашел и долго там плескался.

Он вспоминал Прагу: вчера в это время он еще ходил по Петршинам, в полдень читал в смиховском садике газету, загорал, всячески тянул время. И сейчас старается протянуть его до трех, до четырех, быть может, до вечера. Душ освежил его, томительной ночи в дороге словно не бывало. Лицо стало гладким, он выглядел отдохнувшим. «Побриться можно и завтра, — решил он. — Дома, конечно…» Человек старался отогнать мысли о доме.

29343 — повторял он номер из телефонной книги. Сам не зная, для чего это делает. По привычке? От скуки? От одиночества? Времени для себя всегда не хватало, постоянные дела и заботы, а тут вдруг — нечем заняться. Даже женщины не интересовали его: все казались похожими друг на друга — туфли на босу ногу, дешевые духи, жухлые овощи в потертых хозяйственных сумках.

Одиннадцать пятьдесят — сонный полдень. Автобус отправлялся в одиннадцать пятьдесят семь. На конечной остановке человек с плащом выходил один — кроме него, в автобусе уже никого не осталось.

Каменная стена, сверху колючая проволока, за ней светлое здание с большими окнами, слева ворота и проходная, лозунги, выцветшие плакаты. Возле закрытой палатки с вывеской «Закуски» несколько зеленых скамеек.

Он сел. Палило солнце. В редких тополях гомонили воробьи, тихо, словно серебряный вертолет, трепеща крыльями, стояла в воздухе стрекоза. Человек следил за ней и ему казалось, что и он тоже становится все меньше и меньше…

— Усильте, — приказал инженер Стеглик конопатой лаборантке. — Осторожно, дайте максимум.

Рука неуверенно нажала красную кнопку. На циферблате выскочили и задрожали цифры, это было мгновение, длящееся бесконечно. Потом цифры остановили свой бег, и жужжание машины стихло.

— Ну, душенька, стоп. Или… — Стеглик распрямился. — Нет, лучше продолжим. — Он выдохнул: — Великолепно. Какова сопротивляемость!

Конопатая лаборантка взглянула на него. Лицо у Стеглика было нездоровое, желтое, с острым носом и узкими губами. Он выглядел на сорок, хотя ему было двадцать шесть. За тонкими стеклами очков лихорадочно блестели глаза.

— Хорошо, — ответила девушка и улыбнулась.

Казалось, он не слышал. Потом, очнувшись, подтвердил:

— Сила!

— Ну! — холодно протянул кто-то стоящий за их спиной. — Сила не сила, но наши придут в восторг. Ведь мы в этой области на несколько лет отстаем от Запада.

Голиан возник неожиданно, отлично владея искусством многих, занимающих руководящие посты, появляться неслышно и неожиданно. Хотя руководящего поста вовсе не занимал.

— Отставать, — отстаем, — согласился Стеглик. — Но что касается силиконов, то с настоящей минуты уже нет! Выключите приборы, душенька!

Циферблат показал ноль, и жужжание стихло.

Голиана мутило, словно он выпил прокисшего пива.

— Послушайте, коллега, — сказал он. — Старик и сам считает, что это просто хобби. А вы тратите на эту ерунду рабочее время. На заводе горят поставки и план заваливаем. Весь квартал — это уже непреложный факт — летит к чертям. А вы из-за такой…