Совы в Афинах

“Так и было”. Мелита не дала ему еще раз взглянуть на свое лицо. Она использовала вуаль, как гоплит использует щит, поместив ее между своими глазами и чертами ее лица, оставляя его гадать о том, о чем она думала. Ему показалось, что в ее голосе все еще звучало веселье, когда она сказала: “Узнал ты меня или нет, но тебе нужно понять, что я не ищу нового ... друга. У меня их столько, сколько захочется”.

“Я уверен, что так оно и есть, если ты можешь причислить к ним Деметрия”. Менедем говорил так, как будто ее предупреждение его нисколько не беспокоило. Такова была и игра. Однако, что бы он ни говорил, он не мог не вспомнить, что, когда Соклей продал шелк Коан гетере в Милете пару лет назад, она заплатила ему серебром и отдалась ему сама. Менедему не хотелось думать, что его начитанный кузен сможет превзойти его в отношении женщин. Ему не хотелось так думать, но здесь это могло быть правдой.

Мелит сказал: “Деметрий играет с женщинами, как ребенок играет с солдатиками, вырезанными из дерева. Поскольку он тот, кто он есть, он может это делать. Но ни одна женщина не потерпела бы такого от обычного мужчины ”.

Менедем выпрямился во весь рост, который был значительно меньше, чем у Деметрия, богоподобного ростом. “Если бы ты знал меня, ты бы обнаружил, что я тоже не обычный человек”.

“О? Не мог бы ты также подарить мне золотые браслеты и ожерелья, рубины и изумруды на одну ночь, как это сделал Деметрий?” Спросила Мелита.

Возвращаясь назад, Менедем ответил: “Я не утверждал, что у меня есть деньги Деметрия. Но я бы дал серебра в должной мере. И я бы дал тебе то, чего, осмелюсь сказать, не дал Деметриос ”.

“Не могли бы вы?” - спросила гетера. “И что это такое?”

Радость - Она склонила голову набок, изучая его. Он чувствовал ее взгляд, даже если они оставались неясными из-за вуали, “Ты дерзкий”, - сказала она, Менедем снова поклонился, хотя и не был уверен, что она сделала ему комплимент. Она продолжила: “Одна из вещей, которую гетера не должна делать, - это говорить о своих друзьях. Вот как и почему они остаются с ней друзьями”.

Гетеры, как прекрасно знал Менедем, были не более невосприимчивы к сплетням, чем любой другой народ. И все же ему не очень хотелось узнавать, как Деметрий почитал Афродиту. Он был больше заинтересован в том, чтобы выразить свое почтение богине.

Но когда Мелита сказала: “Разве это неправда, что ты пришла сюда, чтобы продать мне духи, а не себя?” он решил, что не будет поклоняться Афродите в ее обществе.

Ухмылка позволила ему изобразить на лице лучшее, на что он был способен. “Моя дорогая, я бы никогда не был настолько груб, чтобы брать с тебя деньги за это,” - сказал он. Тогда гетера и ее раб рассмеялись. Менедем протянул флакон с духами. “Для этого, с другой стороны...”

“Дай мне понюхать”, - сказала она. Он открутил пробку и протянул ей банку. Она понюхала. “Это мило”, - признала она, возвращая ему флакон. “Какова ваша цена? Я имею в виду духи, а не что-либо другое”. Когда он сказал ей, она ахнула в искусно симулированном гневе. “Это грабеж!”

“Твоя рабыня так не думала, когда я сказал ей то же самое на агоре”, - ответил Менедем.

“Что знает рабыня?” Сказала Мелита, презрительно вскинув голову. Взгляд, который она направила на женщину-варварку, говорил о том, что ее рабыня должна была знать достаточно, чтобы держать рот на замке. Рабыня выглядела так, словно хотела раствориться в воздухе. Мелита снова обратила свое внимание на Менедема. “В любом случае, это уж слишком. Я не сделана из серебра. Я дам тебе половину того, что ты просил ”.

“Нет”. Менедем засунул пробку обратно в баночку. “Я уверен, ты уже покупал духи раньше. Ты знаешь, чего они стоят. А какой аромат лучше, чем эссенция родосских роз?”

Мелита послала ему хитрый, косой взгляд. “Половина того, что ты просил тогда - и того, что ты просил ранее”.

С искренним сожалением он покачал головой. “Прости - мне очень жаль - но нет. Бизнес есть бизнес, а удовольствие есть удовольствие, и я был бы дураком, если бы смешивал их. Я занимаюсь бизнесом не только для себя - мне нужно думать о моем двоюродном брате, моем отце и моем дяде. Как бы я объяснил, какие совы у меня должны быть?”

“Проигрыши в азартных играх?” предположила она с видом женщины, которая уже много раз высказывала подобные предположения. “Ты всегда можешь объяснить такие вещи, если проявишь немного остроумия. Кто может знать?”

Но Менедем ответил: “Я бы хотел”. Плечи Мелиты слегка опустились. Родиец продолжал: “Семья значит больше, чем полчаса веселья. Семья длится ”. Его губы снова изогнулись. “Семья, с которой ты застрял”.

“Как скажешь”. Тон Мелиты показывал, что у нее другое мнение. Она указала на духи. “Я хочу сказать, что ты все еще хочешь слишком многого”. Она назвала новую цену, более высокую, чем ее первое предложение, но все еще намного ниже, чем Менедем.