Совы в Афинах

Менедем фыркнул. Неудивительно, что Аристофан записал продавца сосисок в свои рыцари. Единственное, что искупало вульгарность Клеона, так это то, что он, казалось, не сознавал этого, как собака, вылизывающая свои интимные места. Он продолжал рекламировать свой товар и отпускать грубые шуточки по поводу свадьбы Деметрия. Многие афиняне тоже смеялись, и некоторые из них купили его товар.

Подняв маленькую баночку духов, Менедем крикнул: “Прекрасный аромат с Родоса! Съешь сосиски Клеона и не воняй потом!” Клеон сделал ему непристойный жест. Со смехом он вернул его.

Родосец вскоре вернулся к своей обычной рекламной речи. Другой отпустил хорошую шутку, но вряд ли привлек кого-то, кто мог позволить себе такие духи. Жаль, подумал он.

Он продолжал звонить. Пара женщин и один мужчина остановились и спросили его, сколько он хочет за духи. Когда он сказал им, они поспешно ретировались, как и большинство потенциальных покупателей. Этот человек оказался жестоким. Менедем дал по крайней мере столько, сколько получил, как и в случае с Клеоном,

Мужчина, продававший вино в кубках, прогуливался по агоре. В такой теплый день, как этот, он занимался оживленным бизнесом; Менедем помахал ему рукой и потратил еще один оболос. Вино было далеко от лучшего, что когда-либо пил родосец, но он и не ожидал ничего лучшего. Никто не продавал ариусианское, тазийское или лесбийское вино за оболос. Это охладило его и утолило жажду, это было все, что он имел в виду.

К нему подошла другая женщина. Она была недалеко от его возраста и неплохо выглядела: стройная, темноволосая, с яркими глазами, с прекрасными белыми зубами. Он улыбнулся и сказал: “Привет, моя дорогая. Как ты сегодня?”

“Что ж, спасибо”, - ответила она. Ее греческий, хотя и беглый, имел акцент, который свидетельствовал о том, что это не ее родной язык. Надежды Менедема возросли - вероятно, это означало, что она была рабыней, возможно, рабыней кого-то преуспевающего. Она спросила: “За сколько ты продаешь свои духи?” Когда он сказал ей, она не дрогнула. Все, что она сказала, было: “Ты можешь пойти со мной в дом моей любовницы?”

“Это зависит”, - сказал Менедем. “Кто твоя любовница, и может ли она позволить себе купить?”

“Она может позволить себе купить”, - серьезно сказала рабыня. “Ее зовут Мелита, и она не самая известная гетера в Афинах”.

“Я уверен, что она прелесть города”, - сказал Менедем. Рабыня начала кивать в знак согласия, снова доказывая, что она не эллинка по происхождению, но затем скорчила ему гримасу. Он дерзко ухмыльнулся в ответ; имя гетеры звучало как слово, обозначающее "мед".

“Ты придешь?” Раб Мелиты спросил снова.

“Я бы с удовольствием”, - ответил Менедем. Женщина бросила на него острый взгляд. Он уставился в ответ с таким невинным видом, как будто замечание не могло быть воспринято иначе, чем одним образом. Через мгновение она пожала плечами и направилась к выходу с агоры. Подхватив баночки с духами, стоявшие на утрамбованной земле у его ног, Менедем последовал за ней.

Снаружи дом Мелиты не представлял собой ничего особенного, но эллины, какими бы зажиточными они ни были, не имели привычки выставлять напоказ то, что у них было. Чем больше они выпендривались, тем больше вероятность, что кто-то попытается отобрать то, ради чего они так усердно работали. Человек, открывший дверь рабу и Менедему, выглядел не так свирепо, как кельт, обслуживавший предыдущего клиента Менедема, но родосцу не хотелось бы с ним ссориться: его широкие плечи и мощные руки говорили о том, что он может постоять за себя в драке, а приплюснутый нос говорил о том, что в свое время он побывал в нескольких драках. Он и рабыня обменялись несколькими словами на языке, который не был греческим. То, как он посмотрел на нее, сказало Менедему, чтобы он не беспокоил ее на виду.

Женщина поднялась наверх. Даже в доме, принадлежавшем Мелите, она жила на женской половине. Она спустилась вниз с рабыней, закутанной в покрывало, как будто была вполне респектабельной. Но всего на мгновение ветерок сорвал покрывало. Менедем удивленно воскликнул: “Хорошо! Ты был у Деметриоса, когда мы с кузеном пришли ужинать.”

“Это верно”. Мелита опустила голову. “Ты недолго видел меня, ни тогда, ни сейчас”.

“Нет, я этого не делал”. Менедем улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой. “Но я вспомнил тебя. Тебя стоит помнить”.

“Я благодарю тебя за то, что ты так сказал”. К разочарованию Менедема, гетера казалась скорее удивленной, чем впечатленной. Она продолжала: “Я надеюсь, ты не рассердишься, когда я скажу тебе, что одна из вещей, которые я видела, заключается в том, что мужчины - особенно молодые мужчины - скажут почти все, что угодно, если они думают, что это даст им больше шансов затащить женщину в постель”.

“Я не понимаю, о чем ты говоришь”, - невозмутимо ответил Менедем. Рабыня фыркнула. Ее госпожа громко рассмеялась. Поклонившись Мелите, Менедем продолжил: “Моя дорогая, одна из вещей, в которой ты также убедилась, заключается в том, что говорить правду часто работает лучше всего. Я говорил правду, когда сказал, что узнал тебя ”.