Создание музыки для кино. Секреты ведущих голливудских композиторов

И я осознал, что это ловушка. Мы собираемся сделать «Ох вы, мальчишки» фильм про гладиатора, и я поставил перед собой цель (потому что я знал, каким художником является Ридли Скотт и каким поэтом) – выяснить, что дает ему право быть поэтом, потому что я знал, что он вкладывал в фильмы все свое поэтическое мастерство. И первое, что смущало в его поэтическом мастерстве, поскольку, как следствие, его фильм получался слишком длинным, это то, что можно было показать на эти поэтические выкрутасы и сказать: «Это не двигает историю».

Пьетро Скалия, Ридли и я – это происходило в монтажной. Мы сидели в монтажной «Гладиатора». У нас была идея – у фильма должен быть женский голос. Он должен быть поэтичным. Мы пришли на следующий день, и в фильме появилась рука на пшеничном поле. И этот кадр длился минуту. А если бы это было прописано в сценарии, из этого не сделали бы и кадра. Зачем нужна рука на пшеничном поле? Единственное, из-за чего работает этот кадр – это из-за музыки, из-за голоса Лизы Джеррард. Но этот кадр дает право всему оставшемуся фильму быть чуть более поэтичным и чуть более откровенным.

Является ли это сообщением для подсознания? Я думаю, что да, в самом лучшем смысле. И в то же время, может быть, это мое самовыражение, но я могу представить Джона Уильямса на моем месте, или Дэнни Эльфмана. Когда работаешь над фильмом с командой и режиссером, вы постоянно подкалываете друг друга и шутите. Поэтому иногда подсознательное сообщение – это просто наша шутка.

Ранее вы говорили, что музыку к началу фильма нужно писать такой, какой ее не ожидают, но при этом чем-то интересной. Почему это важно для зрителей?

Глобально идея заключается в том, чтобы взять зрителей в путешествие, которого они не ожидают – на ошибках учишься больше, чем на удачах, давайте признаем это. Много лет назад я работал с Джимом Бруксом. Мы пытались сделать музыкальное оформление, и Prince написал песни. У нас было все. Мы устроили предпоказ картины и, Господи, зрители возненавидели ее, когда заиграла песня. И только потом я осознал то, до чего мы раньше не додумались. Мы не пригласили их в этот мир и не сказали: «Тут все будет странным и другим» и тому подобное. И зрители пришли с определенными ожиданиями. И, конечно, самое худшее, что ты можешь сделать как кинематографист – это спросить зрителей, что они хотели бы увидеть. Отвечать – не их работа. Это наша работа – брать и создавать что-то, что они не могут себе вообразить, но их нужно пригласить туда. И после музыкального оформления для Джима и выяснения того, в чем была ошибка, следующей вещью, над которой я работал, стал «Король-лев».

От него ожидали того же, что и от «Красавицы и Чудовища». Эти мультфильмы имели много общего с Бродвейскими мюзиклами, сказки про принцесс. И вдруг мы сделали этот странный мультик про Африку. И я подумал, а что если в самом начале я вставлю голос моего друга Lebo M – я имею в виду этот напев. Это как сказать: «Ты больше не в Канзасе. Это будет отличаться, но это будет интересно. Так что, добро пожаловать в это путешествие».

Поэтому я всегда пытаюсь захватить эти несколько первых мгновений. Я пытаюсь поставить музыку, когда появляется название фильма. Дайте мне немного неподвижности, чтобы я мог вставить музыку. В «Шерлоке Холмсе» вы слышите цимбалы и скрипки, и вы знаете, что это будет нормальный фильм про Шерлока Холмса.

В «Бэтмене» вы слышите хлопанье крыльев летучей мыши. То есть, просто крохотные культовые вещи, которые говорят зрителям, что они должны ждать неожиданного.

Расскажите о том, как начинается весь процесс. Как много исследований и экспериментов вы проводите перед тем, как понять, какой путь выберет музыка?

Все приходит из разговора. Все приходит из разговора с режиссером, который также может включать в себя встречу с оператором, встречу с актерами, выезд на съемочную площадку, все что угодно. Все, что заставит вас понять, в какой тональности должна звучать эта вещь. Я пришел в музыку из немного другой истории, чем остальные композиторы. Я начинал как программист синтезаторов. Моя особенность заключается в том, что я очень сильно заинтересован в звуковом мире вещей. В этом ключе мне иногда кажется, что все, что я делаю, очень похоже на готовку. Это как ходить по магазину и говорить: «О, посмотрите, морковь свежая, и, смотрите, тут есть несколько великолепных картофелин», и так далее. А потом я стою на кухне и чищу картофель, режу морковь и лук, и я знаю, что гости придут к 8 часам. И я, как правило, просто бросаю все это в кастрюлю. И, поскольку все было свежим, оно, к счастью, создало вкуснейшее блюдо для наших гостей. И я не рассматриваю это как нечто большее или меньшее.