Созданная из тени

– Нет, – голос Лиама звучит невероятно устало. – Не только. Ты права, дело в воде. Шум, запах, точнее, его отсутствие. Мне надо к нему привыкнуть. Вот и все.

– Экспозиционная терапия? В Завременье она не так работает.

Прежде всего, ею не занимаются в одиночку.

Лиам наклоняет голову:

– Я просто с ума схожу, когда ты говоришь о вещах, о которых я не имею ни малейшего представления.

– Могу просветить, – предлагаю я.

Конечно, это очередная попытка Лиама уйти от ответа, но после разговора с Эммой я его прекрасно понимаю.

– Может, в другой раз, – отказывается Лиам. – Лучше расскажи мне про вокзал. Я еще в нашу первую встречу хотел спросить, что это такое, и до сих пор хочу.

Я невольно улыбаюсь:

– О поездах тоже рассказать?

– А как же иначе.

– Тогда пойдем внутрь.

За руку веду Лиама обратно в дом. Там скидываю шубу на пол и со вздохом облегчения прячу замерзшие ноги под одеялом. Лиам садится на кровать и тянет ко мне руку, но я толкаю его в спину, заставляя лечь.

– Опусти голову, – шепчу я, – и закрой глаза, если можешь. Будет замечательно, если ты уснешь. Я спать не буду, так что ты в любом случае меня не разбудишь.

– Не думаю, что…

– Ничего страшного. Все хорошо. Просто слушай меня, ладно? – я нежно глажу его по голове, перебирая пряди.

Лиам наблюдает за мной, но я молчу. Покорно вздохнув, он все-таки прикрывает глаза, и тогда я начинаю рассказывать:

– В Завременье поезда и вокзалы хорошо прижились, потому что люди совершенно не умеют ездить верхом…

Глава 24

Сугробы намело до колен, и нам пришлось задержаться в деревне еще на пять дней. Должна признаться, я совсем не злюсь на зиму, ведь у нас появилось время на отдых. Мы с Лиамом делаем вид, словно весь мир в порядке и ничего с ним не случится.

Мы встречаемся с друзьями, сидим у костра или вместе идем в таверну, с наслаждением воображая, будто теперь это – наша жизнь. Джонатан учит меня играть в «Элементу». В ирландских карточных играх я полный ноль, зато после первой же партии в «Элементу» понимаю, что эта игра с картами и кубиками как раз для меня. Порой мы обсуждаем политическую обстановку, угрозы со стороны соседних государств, гражданские волнения, которые сильно затрудняют Кассиану жизнь: со стороны может показаться, словно нас все происходящее почти не касается. К тому же мы всегда начеку и в любой миг готовы сменить тему.

Когда мы остаемся наедине, Лиам играет для меня на гитаре. Я пытаюсь разучить с ним слова песни «Nothing Else Matters», но тут выясняется, что пою я просто отвратительно, и вся романтика быстро заканчивается смехом.

Мы продумываем, как будем праздновать Новый год. В Лиаскай его отмечают в начале весны. Никто не знает, сколько недель до него осталось, но я уже пообещала первый танец Заре, еще несколько Питу, Томасу и Джонатану, а все остальные – Лиаму. Буду танцевать до тех пор, пока не сотру ноги в кровь. Ну, или пока не минет ночь.

В доме у ручья мы вместе строим мансарду, пытаемся готовить пасту – единственное блюдо, по которому я очень скучаю. С пастой и грибы съесть можно. Результат наших трудов больше похож на резину, и даже Лиам не может скрыть, что после моих восторженных отзывов ожидал чего-то большего.

Но с наступлением вечера кажется, будто вместе со светом уходит и наша беспечность, оставляя нас совсем одних. Наивно было полагать, что кошмары Лиама исчезнут, если я буду бдеть рядом с ним. Каждую ночь он лежит, выжидая, когда я усну, и каждую ночь ускользает из дома. Проснувшись, я иногда нахожу его у хижины: он сидит и смотрит на схваченный льдом ручей. Иногда он исчезает в ночи и возвращается с рассветом. Тогда мы меняемся местами. Лиам закрывает глаза, а я рассказываю ему о Завременье. Например, говорю о событиях, когда-то слышанных мной на уроках истории, о технических достижениях, которые, к вящему удовольствию Лиама, никак не могу объяснить, о разных континентах земного шара, об их флоре и фауне, о народах, которые там живут, об их образе жизни, культуре, религии. Пока Лиам спит, я коротаю время за чтением – Алис принесла мне целую гору книг. С тех пор как мы с Лиамом встретились, я перестала видеть его сны. Не чувствую их приближение, не замечаю их в самом Лиаме. Я всегда представляла, что во сне Лиам беспокойно мечется, задыхаясь, испуганно вздрагивая. Но на деле все гораздо хуже. Он не шевелится. С его губ не срывается ни звука. Он очень тих, словно ему нужно притвориться мертвым, чтобы выжить. В какой-то миг он перестает дышать: длится это всего два удара сердца, а кажется, будто целую вечность. И так же тихо он открывает глаза. И только во взгляде у него словно что-то кричит во весь голос. Несколько секунд он ни на что не реагирует, не дышит, даже когда я прошу его об этом и трясу за плечи. Затем он приходит в себя, и мы делаем то, в чем наловчились за очень короткое время: занимаемся самообманом. Я веду себя как ни в чем не бывало, словно не потрясена до глубины души. А по Лиаму и не скажешь, что он чувствует себя униженным. Нет, он лишь выглядит немного смущенным.