Созданы для любви

В закусочной на вкус все отдавало картошкой фри. И царствовал запах жира, в котором картошку обжаривали. Этот запах пропитал одежду Хейзел и преследовал ее повсюду. Ее простыни пахли жиром, потому что вечером она приходила домой слишком разбитая и могла только упасть на кровать без сил. Только в номере она могла отдохнуть, потому что там можно было ходить на четвереньках. Это казалось ей естественным. Утром она заползала в душ и понять не могла, как раньше принимала душ стоя. Судя по воспоминаниям, стоять в душе было не проще, чем пробежать марафон. Она регулярно протирала губкой небольшой участок плитки, чтобы прислоняться к нему щекой, сидя у слива, пока ей на голову стекает вода. Сидя под душем, она могла закрыть глаза и представить, что она какое-нибудь растение. Все, что ей нужно было делать, это сидеть так, долго-долго, и иногда обращать внимание, что на нее льется вода. Слив ее немного напрягал – трудно было не задаться вопросом, не нашел ли ее Байрон и не поместил ли туда камеру. В один прекрасный день через отверстия в полу может просочиться какая-нибудь гадость.

Если Байрон и Фиффани отыщут ее, работая в тандеме, и замучают совместно, будет даже хуже, чем если Байрон найдет и убьет ее сам. Получится совсем как в старшей школе: популярная девочка снова победит. Было неправильно и мерзко считать женитьбу на Байроне достижением, но Хейзел ничего не могла с собой поделать – это была победа, которую такая странная девушка, как она, технически не могла одержать, если верить социальным законам. Фиффани должна была выйти замуж за Байрона с самого начала. Но вышла Хейзел, и какой бы сомнительной ни казалась эта победа, она была бы стерта, если бы они убили ее вместе и сблизились бы благодаря ее убийству так, как можно сблизиться, играя вместе в теннис.

Эти размышления заставили ее вылезти из раковины и выйти в интернет с компьютера в местной библиотеке. Конечно, она не могла проверить свой имейл или аккаунты в соцсетях. Она также не решилась вбить в поиск имя Байрона, Фиффани или свое собственное, хотя Байрона наверняка ежедневно гуглили сотни тысяч людей; надо было избегать всего, что могло подсунуть иголку в стог сена, в котором роются его алгоритмы. Так что она просмотрела заголовки на новостных сайтах и почерпнула все, что могла, из случайных упоминаний. У Байрона точно что-то было с Фиффани. Сошлись ли они еще до ее побега? Должно ли это ее волновать? Предположительно, ее ранило не то, что Байрон спал с Фиффани, а то, что это задевало ее эго. Ей было больно думать, что Байрон изменял ей с Фиффани, когда они еще были женаты, что он был с ними двумя одновременно и сравнивал их, и Хейзел проигрывала по всем пунктам. Причем Фиффани знала, что они соперничают, а Хейзел – нет.

Не то чтобы она поменяла бы свое белье из футуристической микрофибры на шелковый комплект и переманила бы Байрона назад, если бы узнала. Но знание могло добавить бы ей гордости и осознанности и пошло бы ей на пользу. Может быть, она бы не приносила в Центр конфетки с заправки, не ела бы их в постели и не забыла бы однажды выкинуть обертку. Во сне Байрон перевернулся, и фольга от шоколадки отклеилась от простыни и прилипла к его щеке. Он среагировал так же, как в той сцене из «Крестного отца», где герой просыпается и видит отрубленную голову лошади. Она попыталась исправить положение, сравнив ситуацию с адюльтером – «По крайней мере, это не упаковка от презерватива», – пошутила она, но Байрону от этого не полегчало и юмора он не оценил. «Это ситуации из разных сфер, – сказал Байрон. – Но одинаково пошлые».

Другие люди, которых ей хотелось бы найти онлайн, – Джаспер и Ливер – онлайн не существовали. Хейзел осознала, что ни о ком не беспокоится так, как о них. Привязываться к новым людям Хейзел не хотела – из опасений, что Байрон отыщет ее или их.

У нее даже возникла мысль создать фейковый аккаунт воображаемого домашнего любимца (морской свинки или щенка), чтобы безопасно общаться с людьми. Но и это казалось слишком рискованным. Что, если бы аккаунт раскрутился, а потом всплыло бы, что это мистификация и все фотографии стащены из интернета, и началась бы общенациональная охота на его создателя? Возможно, один из самых больших поклонников учетной записи случайно оказался бы сотрудником библиотеки, откуда Хейзел выходила в интернет, и когда разгневанные обманутые хакеры определили бы местонахождение компьютера, с которого создали учетную запись и заливали контент, библиотекарь предложил бы просмотреть видео с камер наблюдения, сверившись со временем постов, и раскрыл бы ее. Весь Интернет мог узнать, кто она такая, а она не знала бы, что они знают, пока не пришла бы опубликовать новый пост и не наткнулась бы на поджидающую ее толпу с библиотекарем во главе.

Лучше просто смотреть фотографии милых зверюшек, не превращая их в коварное оружие, с помощью которого можно заставить людей с собой общаться.